На следующее утро черный «линкольн» и черный же джип «Гранд чероки» с охраной ждали у подъезда Мишиного дома, чтобы отвезти его в офис. Миша Монголец находился в прекрасном расположении духа, устраиваясь на удобной глубокой белой коже заднего сиденья своего «линкольна» и положив на колени компьютер-ноутбук.
— Осваиваем оружие новых времен, — заявил Монголец, поглаживая темно-серый пластиковый чемоданчик, так-то, братва…
Водитель поглядел на него через зеркало заднего обзора и ничего не сказал.
— Не ссы, Гиря, — усмехнулся Монголец, — тебе ничего осваивать не надо. Баранка как была круглой, так и осталась.
— Это да, — серьезно ответил водитель, а в это время рядом усаживался телохранитель с портативной рацией в руках.
— Поехали! — бросил Монголец.
Телохранитель поднял рацию, связывающую его с джипом охраны, и проговорил:
— Начинаем движение.
«Линкольн» плавно двинулся с места, следом, держа минимальную дистанцию, шел «Гранд чероки». Стекла в «линкольне» и в джипе охраны были затемнены. Автомобили свернули с Рублевского шоссе на Кутузовский, прошли Триумфальную арку, прошли дом, где когда-то жил Брежнев, вот уже вдалеке показались шпиль гостиницы «Украина» и здание СЭВа, нынешней мэрии. Все было в порядке. Решись Лютый на какую-либо глупость, это бы случилось у дома Монгольца, возможно, конечно, и у подъезда офиса. Хотя подобное исключено на 99,9 процента, потому что означало бы, что Лютый подписал приговор своей малышке. Конечно, все возможно, но на то мы и играем.
— Мы играем — мы выигрываем. Мы играем — мы теряем. Мы играем, — вдруг изрек Миша, а телохранитель лишь пожал плечами. И тогда заработала рация.
— У нас какие-то проблемы, глохнет двигатель, — передали из джипа охраны. — Началось минут пять назад. Думали — дотянем… Просьба остановиться.
— Встаем, — проговорил телохранитель, даже не ожидая решения Миши и сразу принимая инициативу на себя.
В зеркало заднего обзора было видно, что отставший джип прижимается к тротуару.
— Даешь назад, — телохранитель смотрел в зеркало, — к ним вплотную. — Потом телохранитель обратился к Мише:
— Возвращаемся?
— Какого черта возвращаемся, полдороги проехали! — Миша поглядел назад. — Давай, Гиря, к ним вплотную. Панцирь прав. Узнай, что у них. Ладно, хер с ним, не важно. Панцирь, берешь оттуда пару молодцов, и двигаем дальше. А этого козла надо в жопу трахнуть, чтоб следил за машиной.
Телохранитель быстро отдал по рации все распоряжения. Так же быстро двое охранников, вооруженных помповыми ружьями, пересели из джипа в «линкольн». Движение продолжилось.
— Что, думаете, весточка от Лютого? — Миша Монголец улыбнулся.
— Машина новая. — Водитель покачал головой.
— Гиря! — неожиданно взорвался Монголец. — Ты что — ссышь?! Я его оттрахал во все дыры, нет больше Лютого. Нет его, пидора гнойного, нет!
Некоторое время все молчали. Потом телохранитель связался с охраной офиса:
— У нас проблемы — встал джип. Приготовьтесь к встрече. Чтобы все вокруг было чисто. Мы подъезжаем к Дорогомиловской.
— Сегодня покопаюсь с джипом, — сказал водитель.
Миша Монголец чувствовал, что к нему вновь возвращается охотничий азарт. Он осматривал дорогу — вроде бы все спокойно. В зеркале заднего обзора тоже ничего подозрительного. Никто не дергается, никто не пристраивается в хвост — «восемьсот пятидесятая» «вольвочка», вроде пикапчик, идет за ними довольно долго, но посольские номера, так что вряд ли… Какой-то странный фургон, но… вот он уже пошел на парковку. Появился мотоциклист, рокер херов в шлеме, мудило, одинокий ковбой… Так, что-то там приближается, «мерседес-кабрио», верх открыт, какая-то сучка за рулем. Небось по бутикам или на блядки, а мужик вкалывает как ишак…
— Красный кабриолет будет сейчас обходить нас слева, — проговорил Миша, — за рулем баба…
— Видим, — отозвался телохранитель.
«Мерседес» быстро обошел «линкольн», Миша подумал, что наездница за рулем действительно хороша — холеная сучка, длинные волосы под прозрачной косынкой а-ля чадра, очки ретро, машину ведет спокойно, в пальчиках — белая тонкая сигарета…
— Эммануэль херова, — пробурчал Миша, — засадил бы тебе по самые помидоры, да времени жалко.
Это разрядило обстановку — все рассмеялись. До разветвления Кутузовского проспекта и Дорогомиловской было уже совсем недалеко. И тогда зазвонил мобильный телефон. Миша ответил:
— Слушаю.
— Правильно делаешь, Монголец. Надо слушать.
— Лютый? — Монголец кивнул головой, указывая глазами на трубку. Водитель бросил на Мишу тревожный взгляд, телохранитель на переднем сиденье обернулся. — Мы договаривались на двенадцать, брат, а сейчас только…
— Заткнись и слушай. Твою охрану отсек я…
— Ты, бля, пидор гнойный, я ж тебя зарою! — Монголец взорвался. Он искренне негодовал. — Ты не понял, что тебе п…дец! Ты куда прешь, собственными руками дочку хоронишь…
— На понтах не прокатишь, Монголец. — Голос Лютого был абсолютно спокоен. — Поэтому слушай и не перебивай. Ты у меня перед глазами сейчас. Твой «линкольн» заминирован. Пластик и радио. Пальчик на кнопке. Ты в черном катафалке, Монголец. (Голос Лютого был уж слишком холоден. Монголец просчитался? Лютый решил наплевать на дочь?) Под моим пальчиком! Могу нажать в любую секунду и слить тебя, как в нужник.
Монголец обвел всех глазами, сглотнул ком, подступивший к горлу.
— Что он говорит? — прошептал телохранитель. Он вдруг увидел в глазах хозяина самый настоящий страх загнанного животного.
— Подожди, Лютый, говорить будем.
До перекрестка с Дорогомиловской оставалось не более пятидесяти метров, им надо было сворачивать, но Монголец указал глазами прямо — в автомобильный туннель. Если Лютый в автомобиле за ними, то это вряд ли поможет, но на хвосте вроде бы никого нет. Может, где-то в домах… В любом случае туннель дает хоть какое-то укрытие. И хорошо, что еще совсем рано. Монголец — редкостная ранняя птаха, и дорога почти пуста.
— Ты прав, — сказал Лютый. — Ты мне говоришь, где дочь, и, пока она не будет у меня, я не позволю тебе выйти из машины. Паркуйся, Монголец. Дернешься — все, спокойной ночи! Не вздумай прикрывать трубку ладонью. Говорить будем долго. Вдвоем — ты и я.
Озарение! Великое счастливое озарение! Компьютер-ноутбук! Конечно, будем, Лютый. Будем, будем говорить
— Хорошо, — ответил Монголец, — долго так долго. Где мне остановиться?
Пальцы Монгольца быстро открывали крышку компьютера. «Эпл Макинтош»! Чудная фирма, как же я тебя люблю, маленькое ты яблочко…
— Где хочешь… Ты у меня перед глазами — подъезжаешь к «Пицце-хат». Пять лет назад мы там жрали пиццу, помнишь? Так вот, если я сейчас опущу пальчик, там посыпятся стекла.