Сейчас Мирей более чем когда-либо походила на кошку. Ее веки слегка дрогнули.
– У тебя есть другая женщина? Та, которую ты в тот день пригласил на ленч?
– Я собираюсь просить эту леди стать моей женой.
– Эту чопорную англичанку?! Думаешь, я с этим смирюсь? – Ее гибкое тело сотрясала гневная дрожь. – Помнишь, Дерек, наш разговор в Лондоне? Ты сказал, что тебя может спасти только смерть твоей жены, и выразил сожаление, что она здорова. Именно тогда тебе в голову пришла мысль о несчастном случае – вернее, о чем-то посерьезнее.
– Полагаю, – с презрением проговорил Кеттеринг, – ты передала этот разговор графу де ля Рошу?
Мирей засмеялась:
– Разве я дура? По-твоему, полиция поверит подобной истории? Я дам тебе последний шанс. Ты бросишь эту англичанку и вернешься ко мне. Тогда, cheri, [50] я никому не пророню ни словечка.
– Ни словечка о чем?
Она снова рассмеялась:
– Ты думал, что никто тебя не видел…
– О чем ты?
– О том, что я тебя видела, mon ami. Я видела, как ты выходил в ту ночь из купе твоей жены перед тем, как поезд прибыл в Лион. И я знаю нечто большее. Я знаю, что, когда ты вышел оттуда, она была мертва.
Дерек молча уставился на нее, потом медленно повернулся и, слегка пошатываясь, вышел из комнаты.
– Итак, – сказал Пуаро, – мы добрые друзья и не имеем секретов друг от друга.
Кэтрин обернулась и посмотрела на него. Она еще не слышала, чтобы его голос звучал так серьезно.
Они сидели в одном из садов Монте-Карло. Кэтрин приехала туда со своими друзьями, и по прибытии они почти сразу же наткнулись на Пуаро и Найтона. Леди Тэмплин тотчас же завладела Найтоном и обрушила на него поток воспоминаний, большая часть которых, как подозревал секретарь, была вымышлена.
Они удалились вдвоем, причем леди Тэмплин держала молодого человека за руку. Найтон пару раз бросил взгляд через плечо, и в глазах Пуаро блеснули насмешливые искорки.
– Конечно, мы друзья, – отозвалась Кэтрин.
– С самого начала мы почувствовали друг к другу симпатию, – продолжал детектив.
– Когда вы сказали мне, что roman policier может произойти в реальной жизни.
– И я был прав, не так ли? – Он поднял указательный палец. – Мы с вами оказались в самом центре одного из них. Для меня это естественно – таково мое métier, [51] – но для вас совсем другое дело. Для вас все обстоит по-иному.
Кэтрин внимательно взглянула на него. Казалось, Пуаро предупреждает ее о какой-то невидимой угрозе.
– Почему вы говорите, что я в самом центре этой истории? Да, я разговаривала с миссис Кеттеринг незадолго до ее гибели, но теперь… теперь все кончено. Я больше не связана с этим делом.
– Ах, мадемуазель, мадемуазель! Разве мы можем утверждать, что навсегда покончили с тем или с этим?
Кэтрин с вызовом посмотрела на собеседника:
– Вы пытаетесь что-то мне сообщить? Но я плохо понимаю намеки. Предпочитаю, чтобы со мной говорили прямо.
Пуаро устремил на нее печальный взгляд.
– Ah, mais c’est anglais ça, [52] – промолвил он, – видеть все в черном и белом, четко и определенно. Но жизнь не такова, мадемуазель. Некоторые вещи еще не существуют, но уже отбрасывают тени! – И, приложив ко лбу шелковый носовой платок, сменил тему: – Пожалуй, я рассуждаю излишне поэтично. Давайте говорить только о фактах. Скажите, что вы думаете о майоре Найтоне?
– Майор мне очень нравится, – ответила Кэтрин. – По-моему, он очаровательный человек.
Детектив вздохнул.
– В чем дело? – удивилась Кэтрин.
– Вы ответили так искренне. Если бы вы равнодушно произнесли: «Он приятный джентльмен», я был бы куда больше удовлетворен.
Кэтрин молчала. Ей стало немного не по себе.
– И все же, кто знает? – мечтательным тоном продолжал Пуаро. – У женщин столько способов скрывать свои чувства – искренность вполне может оказаться одним из них. – Он снова вздохнул.
– Не понимаю… – начала Кэтрин.
– Вы не понимаете, почему я так назойлив, мадемуазель? – прервал ее Пуаро. – Я старый человек и иногда – хотя не очень часто – сталкиваюсь с людьми, чье благополучие мне дорого. Вы сами сказали, что мы друзья, мадемуазель. Поэтому я просто хочу видеть вас счастливой.
Некоторое время Кэтрин молча глядела перед собой. У нее был кретоновый солнечный зонтик, и она что-то задумчиво рисовала его наконечником на гравии.
– Я спросил вас о майоре Найтоне, а теперь задам вам еще один вопрос. Нравится ли вам мистер Дерек Кеттеринг?
– Я его едва знаю, – отозвалась Кэтрин.
– Это не ответ.
– А по-моему, ответ.
Пуаро посмотрел на девушку, удивленный резкостью ее голоса, потом медленно и серьезно кивнул:
– Возможно, вы правы, мадемуазель. Понимаете, я достаточно повидал на своем веку и четко усвоил две вещи. Хорошего мужчину может погубить любовь к дурной женщине, но случается и обратное – плохого мужчину может погубить любовь хорошей женщины.
– Погубить? – недоуменно переспросила Кэтрин.
– Я имею в виду, с его точки зрения. Преступлению нужно посвящать себя целиком, как и любому другому занятию.
– Вы пытаетесь предостеречь меня, – тихо произнесла Кэтрин. – Против кого?
– Я не могу заглянуть к вам в сердце, мадемуазель, а если бы и мог, то не думаю, чтобы вы мне это позволили. Поэтому скажу только одно. Некоторые мужчины обладают странной притягательностью для женщин.
– Граф де ля Рош? – улыбнулась Кэтрин.
– Есть и другие – более опасные, чем граф де ля Рош. Они привлекают дерзостью и бесшабашностью. Я вижу, что вы увлечены, мадемуазель, но надеюсь, это не перешло в нечто большее. Человек, о котором я говорю, способен испытывать достаточно искренние эмоции, но в то же время…