Флора взяла бутылку и пошла к холодильнику.
— Не расскажешь, что ты увидела?
— Расскажу. Я видела Миранду. Она просто лежала на кровати, вот так. Точно так.
Флора остановилась и прислушалась.
— Зажмурившись? — уточнил репортер.
— Нет, вот так, обе руки на лице…
— Да что ты врешь! — закричал кто-то у девочки за спиной.
Флора вдруг услышала, как что-то шлепнулось на пол, и почувствовала, что ногам мокро. Она посмотрела вниз и поняла, что уронила бутылку. Внезапно у нее свело желудок; она кинулась прочь из кухни. Едва она успела вбежать в туалет, как ее вырвало.
Когда Флора вернулась на кухню, новости уже кончились. Какая-то женщина с немецким акцентом рассуждала об осеннем меню. Флора подобрала осколки, вытерла сок, да так и осталась стоять посреди кухни. Какое-то время она смотрела на свои похолодевшие белые руки, потом подошла к телефону в прихожей и позвонила в полицию.
Подождала, слушая сухое потрескивание в трубке, на фоне которого раздались первые гудки.
— Полиция, — сказал усталый женский голос.
— Здравствуйте, меня зовут Флора Хансен, я хочу…
— Пожалуйста, громче, — перебил голос. — Я не слышу.
— Да-да. — Флора начала сначала: — Меня зовут Флора Хансен, я хочу сообщить информацию насчет того убийства девочки в Сундсвалле.
На несколько секунд воцарилось молчание, потом усталый, но спокойный голос вернулся:
— Что именно вы хотите рассказать?
— А у вас платят за информацию? — спросила Флора.
— К сожалению, нет.
— Но я… я думаю, что видела убитую девочку.
— Вы хотите сказать, что были там во время совершения преступления? — быстро спросила женщина.
— Я немного медиум. — Флора подпустила в голос таинственности. — Я способна вступать в контакт с мертвыми… и я все видела, но думаю… думаю, что вспомню получше, если мне заплатят.
— Вы вступаете в контакт с мертвыми, — повторила женщина. — Это вы и хотели сообщить?
— Девочка прижимала руки к лицу, — сказала Флора.
— Об этом пишут во всех газетах. — Женщина, кажется, начинала терять терпение.
От стыда у Флоры сжалось сердце. К горлу снова подступила тошнота, спина покрылась холодным потом. Она как-то не подумала, что именно будет говорить, и теперь понимала, что надо было сказать что-нибудь другое. Вечерние газеты уже лежали в супермаркете, когда она покупала продукты и сигареты для Ханса-Гуннара.
— Я не читала газет, — прошептала Флора. — Я просто рассказываю, что вижу… Я видела много всего другого, вы можете услышать много интересного, если заплатите…
— Мы не платим за…
— Но я видела орудие убийства! Вы, может быть, думаете, что нашли орудие убийства, но это не так, потому что я видела…
— Вам известно, что за ложные звонки в полицию штрафуют? — перебила женщина. — Не хочу показаться невежливой, но вы же понимаете, что отняли у меня время и при этом не дали дозвониться кому-то, кто мог действительно что-то видеть.
— Да, но я…
Флора заговорила было об орудии преступления, но в трубке щелкнуло. Флора посмотрела на телефон и снова набрала номер полицейского участка.
Пиа Абрахамссон поселилась в предоставленном ей на время шведской церковью деревянном доме, в районе частных вилл Сундсвалля. Большая красивая квартира была обставлена в классическом стиле — Карл Мальмстен, Бруно Матссон. Приходские служащие, доставлявшие ей продукты, несколько раз пытались уговорить ее побеседовать с кем-нибудь из священников, но у Пии на это не было сил.
Она целый день колесила на взятой напрокат машине — по тому самому шоссе, мимо малонаселенных районов, по Индалю и дальше, по лесным дорогам.
Несколько раз она встречала полицейских — те уговаривали ее вернуться домой.
И вот Пиа лежала на кровати одетая, уставившись в потолок. Она не спала с тех пор, как пропал Данте. Зазвонил телефон. Пиа потянулась за телефоном, посмотрела и отключила звук. Звонили ее родители. Они постоянно звонили. Пиа уставилась в темноту казенной квартиры.
В голове у нее постоянно звучал плач Данте. Мальчик напуган, он спрашивает, где мама, он просится домой, к маме.
Пиа не выдержала и встала.
Взяла куртку, открыла входную дверь. Привкус крови во рту. Пиа села в машину и поехала. Надо найти Данте. Что, если он сидит где-нибудь в придорожной канаве? Может, он спрятался под картонной коробкой? Может, та девочка просто высадила его где-нибудь?
На дорогах было темно и пусто. Кажется, почти все спят. Пиа пыталась рассмотреть что-нибудь в черном тумане перед горящими фарами.
Она доехала до места, откуда угнали ее машину, постояла (дрожащие руки так и лежали на руле), потом повернула назад. Въехала в этот поселок, Индаль, где предположительно скрылась машина с Данте. Медленно проехала мимо начальной школы, наугад покатила по Сольгордсвеген и дальше, вдоль ряда темных вилл.
Движение под батутом заставило ее резко затормозить и выйти из машины. Она угодила в низкую изгородь из розовых кустов, ободрала ногу, подошла к самому батуту и увидела, что там прячется в темноте толстый кот.
С сильно бьющимся сердцем Пиа повернулась к кирпичному домику и, не сводя глаз с опущенных штор, крикнула:
— Данте! Данте! Это мама! Где ты?
Голос прозвучал хрипло, отчаянно. В доме зажегся свет. Пиа перешла на соседний участок и позвонила, заколотила в дверь и пошла дальше, к хозблоку.
— Данте! — крикнула она изо всех сил.
Пиа вышла на Сольгордсвеген за домами, зовя сына, стуча в запертые гаражи, открывала двери игровых домиков, продиралась через молодую поросль, перешагивала канавы и наконец снова оказалась на Индальсвеген.
Рядом с визгом затормозил автомобиль; Пиа отступила назад и упала. Она не отрываясь смотрела на бегущую к ней женщину в полицейской форме.
— Ну что?
Пиа оперлась на поданную руку, встала, дико глядя на женщину с основательным носом и двумя светлыми косицами.
— Вы его нашли? — спросила Пиа.
Подошел еще один полицейский, сказал, что отвезет ее домой.
— Данте боится темноты. — Пиа сама услышала, какой у нее хриплый голос. — Я его мать, но я раздражалась на него, я отправляла его в кровать, когда он хотел ко мне. Он стоял в пижамке, говорил, что ему страшно, а я…
— Где вы оставили машину? — Женщина взяла ее за локоть.
— Пустите! — выкрикнула Пиа и вырвалась — Я должна его найти!
Она ударила полицейского в лицо и, не сдерживаясь, завопила, когда ее повалили и прижали лицом к асфальту. Она извивалась, но полицейские сковали ей руки за спиной и не давали дернуться. Пиа подбородком почувствовала асфальт и беспомощно, как ребенок, заплакала.