— Вы даже чашки кофе не успеете выпить.
— Это мне все равно, — уверила ее Элин.
Санитарка, видимо, все так же колебалась, однако кивком пригласила Элин следовать за ней, повернула направо и коротко постучала в дверь палаты.
— Спасибо. — Элин дождалась, когда санитарка уйдет, и только после этого шагнула в палату.
У окна стоял мужчина средних лет, с серым лицом. Сегодня он не брился, а может, и вчера тоже. Джинсы, мятая рубашка. Мужчина удивленно взглянул на Элин и провел рукой по жидким волосам.
— Меня зовут Элин Франк, — приветливо начала она. — Я знаю, что помешала вам. Прошу прощения.
— Нет, вы… это…
Стоящий у окна человек как будто плакал несколько суток подряд. Если бы не это, Элин решила бы, что он выглядит весьма стильно. Располагающие черты лица, в которых виден зрелый ум.
— Мне надо поговорить с вами, но если у вас на это нет сил, я пойму.
— Ничего страшного. — Голос мужчины, казалось, мог прерваться в любую секунду. — В первые дни здесь были газетчики, но я тогда не мог говорить, не в состоянии был, сказать нечего… Я бы с удовольствием помог полиции, но у меня не вышло… не могу собраться с мыслями.
Элин пыталась придумать, как заговорить о Викки. Наверное, девочка кажется Даниелю чудовищем, она исковеркала его жизнь, и уговорить его помочь в ее поисках будет нелегко.
— Можно зайти ненадолго?
— Честно сказать, не знаю, — ответил Грим и потер лицо.
— Даниель… примите, пожалуйста, мои соболезнования.
Грим прошептал «спасибо», сел, поднял взгляд и принялся комментировать сам себя:
— Я говорю «спасибо», но я ничего не понимаю, — медленно произнес он. — Все так… в голове не укладывается. Я всегда волновался из-за сердца Элисабет… и…
Его лицо потухло, посерело, он снова ушел в себя.
— Я и представить себе не могу, через что вы прошли, — тихо сказала Элин.
— У меня здесь свой психолог. — Грим улыбнулся дерганой улыбкой. — Никогда бы не подумал, что мне понадобится психолог… Слушает меня, сидит и ждет, пока я просморкаюсь… Знаете, он не позволяет полиции допросить меня, у меня такое чувство… Наверное, на его месте я принял бы такое же решение… но в то же время, мне так кажется, со мной ничего страшного… Наверное, надо сказать ему, что я, по-моему, в состоянии говорить… не потому, что знаю, что от меня может быть польза…
— Лучше все-таки слушаться своего психолога.
— Я настолько бессвязно говорю? — улыбнулся он.
— Нет, но…
— Иногда я вспоминаю вещи, о которых, наверное, надо сказать полиции, но тут же все забываю… Очень странно, но я и правда не могу собраться с мыслями, какая-то невероятная усталость.
— Я уверена, вам скоро станет лучше.
Грим провел рукой под носом и посмотрел на Элин.
— Я не спрашивал, для какой газеты вы пишете?
Элин покачала головой:
— Я здесь потому, что Викки Беннет жила у меня, когда ей было шесть лет.
В палате воцарилось молчание. За дверью в коридоре послышались шаги. Даниель закрыл глаза за стеклами очков и пальцами сжал губы — словно собирался с силами, пытаясь понять, что же только что сказала эта женщина.
— Я слышал про нее в новостях… про машину и мальчика, — прошептал он, помолчав.
— Знаю, — сдавленно сказала Элин. — Но… если бы она была жива… как по-вашему, где она могла бы прятаться?
— Почему вас это интересует?
— Не знаю… Я хочу знать, кому она доверяла.
Грим некоторое время смотрел на нее, а потом спросил:
— Вы не верите, что она погибла?
— Не верю, — тихо ответила Элин.
— Не верите, потому что не хотите, чтобы она погибла. У вас есть какие-то доказательства того, что она не утонула в реке?
— Не пугайтесь, но мы уверены, что она выбралась из воды.
– «Мы»?
— Я и один комиссар уголовной полиции.
— Но я не понимаю… Зачем они говорят, что она утонула, если она не…
— Так думает полиция. Большинство считает, что она утонула, полиция прекратила поиски и ее, и мальчика…
— А вы — нет?
— Я, наверное, сейчас единственный человек, который ищет Викки ради нее самой, — призналась Элин.
Она больше не могла улыбаться ему, не могла больше смягчать свой голос и оставаться любезной.
— И теперь вы хотите, чтобы я помог вам найти ее?
— Викки может причинить вред мальчику. — Элин попыталась зайти с другой стороны. — Она опасна для окружающих.
— Да, но я в это не верю, — сказал Даниель, с открытым лицом глядя на нее. — Я с самого начала твердил: я очень сомневаюсь, что она убила Миранду, я до сих пор не могу поверить…
Даниель замолчал, губы медленно, беззвучно шевелились.
— Что вы говорите? — мягко переспросила Элин.
— А?
— Вы что-то шептали.
— Я не верю, что Викки убила мою Элисабет.
— Не верите…
— Я много лет работал с трудными девочками, которые нуждаются в помощи, и я… Здесь что-то не так.
— Но…
— Когда я работал куратором, мне встречались по-настоящему сумрачные девочки, которые… которые носили убийство в себе, которые…
— Но не Викки?
— Нет.
Элин широко улыбнулась, чувствуя, как глаза наливаются слезами, но снова взяла себя в руки.
— Вам нужно объяснить это полиции, — сказала она.
— Я уже объяснял. Полицейские знают, что Викки, по моему суждению, не склонна к насилию. Разумеется, я могу ошибаться. — И Даниель крепко потер глаза.
— Вы можете помочь мне?
— Вы сказали, Викки жила у вас шесть лет?
— Нет, ей было шесть лет, когда она жила у меня.
— Чего вы хотите от меня?
— Даниель, я должна найти ее… Вы много раз говорили с ней, вы наверняка знаете каких-нибудь ее приятелей, мальчиков… да кого угодно.
— Да, может быть… Мы время от времени говорим о групповой динамике, и… Не могу собраться с мыслями, простите.
— Попытайтесь.
— Я ведь видел ее почти каждый день, и у нас было… не могу сказать точно, но, может быть, двадцать пять бесед с глазу на глаз… Викки, она… с ней опасность в том, что она довольно часто сбегает, я хочу сказать — в мыслях… И я бы беспокоился о том, что она могла просто бросить малыша посреди дороги…
— Где она прячется? Она любила какую-нибудь семью, где жила?