— Существует запись о том, что ты резала себе руки, — пояснила Сага.
— Ну это ерунда… Мы искали по телику что-нибудь интересное, мне стало немножко жалко себя, и я порезала руки осколками фарфора… Потом пошла к Элисабет, и она забинтовала мне руки. Мне понравилось. Элисабет спокойная и знает, что я люблю, когда на руках мягкие бинты, в смысле — на запястьях… Меня тошнит, когда я думаю про вскрытые вены…
— Почему тебе стало жалко себя?
— Я хотела поговорить с Элисабет, но она сказала, что у нее нет времени.
— О чем ты хотела поговорить?
— Не знаю. Ни о чем. Просто была моя очередь разговаривать с ней, но беседа пропала из-за того, что Миранда с Туулой поругались.
— Это несправедливо, — заметила Сага.
— Ну вот мне стало жалко себя, я порезала руки, и меня забинтовали.
— И тебе удалось провести немного времени с Элисабет.
— Да, — улыбнулась Викки.
— Ты ходила у нее в любимчиках?
— Нет.
— А кто был ее любимчиком?
Викки с внезапностью отчаяния хотела дать себе пощечину тыльной стороной ладони, но Сага ловко перекатила ее голову по подушке. Викки даже не поняла, как она смогла промахнуться и как эта тетка из полиции успела так мягко положить свою руку ей на щеку.
— Устала? — спросила Сага, ласково поглаживая девочку по щеке.
Викки посмотрела на нее, задержала руку еще ненадолго, а потом вдруг отвернулась. Сага помолчала, потом продолжила:
— Перед тем, как лечь, ты обычно принимаешь тридцать миллиграммов зипрексы.
— Да. — Голос девочки стал равнодушным, ей как будто не хотелось говорить.
— Во сколько?
— В десять.
— Тогда ты уснула?
— Нет.
— Насколько я поняла, ты не могла уснуть всю ночь.
— Я больше не хочу говорить. — Викки тяжело опустила голову на подушку и закрыла глаза.
— На сегодня хватит, — объявила Сигне и поднялась со стула.
— У нас еще двадцать минут, — настаивала Сусанна.
— Моей подопечной надо отдохнуть, — сказала Сигне и подошла к Викки. — Ты устала, да? Хочешь, я закажу что-нибудь поесть?
Пока Сигне и Викки переговаривались, Сусанна стояла у окна, слушая оставленные на телефоне голосовые сообщения. По ее лицу ничего нельзя было понять.
Сага возилась с диктофоном; вдруг она поймала взгляд Йоны и поднялась.
Комиссар пошел к двери; его глаза приобрели странный оттенок тающего весной снега. Сага попросила адвоката подождать и вышла следом за Йоной, мимо дежурных и дальше, в коридор. Комиссар ждал ее возле железной двери аварийного выхода.
— Я что-то упустила? — спросила Сага.
— Викки спала в постели на окровавленной простыне, — тихо сообщил Йона.
— Да что ты!
— Это не явствует из протокола обследования места преступления.
— Но ты видел эту простыню?
— Да.
— Значит, она легла спать после убийства?
— Мне не дали возможности почитать лабораторное заключение, но я думаю, Викки неважно себя чувствовала и потому приняла слишком большую дозу лекарства. Иногда думают, что это поможет, а лекарство не действует, человек становится беспокойным, а потом приходит в ярость. Наверняка пока нельзя сказать, но не исключено, что Викки влезла к Миранде, потому что из-за Миранды отменилась ее беседа с Элисабет, а на Элисабет она разозлилась, потому что после истории с Мирандой она отменила беседу с ней. А может, дело совсем в другом…
— Но ты считаешь возможным, что Викки убила Элисабет, забрала ключи, отперла изолятор, убила Миранду и легла спать?
— Да. Потому что следы возле изолятора говорят и о дикой ярости, и о какой-то болезненной осторожности.
Комиссар тяжело смотрел на Сагу; он о чем-то думал.
Когда Миранда была уже мертва, гнев Викки улегся. Викки попыталась привести тело Миранды в порядок, уложила ее на кровать и закрыла ей лицо ладонями. Потом вернулась к себе — прямо перед тем, как успокаивающий эффект лекарства проявился в полной мере, это сильные таблетки… Викки почувствовала чудовищную усталость.
Когда Сага вернулась в палату, Сусанна объявила, что оставшихся пятнадцати минут не хватит, чтобы выудить из Викки какую-нибудь полезную информацию. Сага кивнула, словно соглашаясь, и подошла к кровати. Защитница удивленно взглянула на девушку. Сага оперлась о блестящую металлическую спинку кровати и смотрела на Викки, пока та не повернула к ней израненное лицо.
— Я думала, что ты не спала той ночью, — очень медленно проговорила Сага. — Но Йона утверждает, что ты, пока не ушла из Бригиттагордена, спала у себя в комнате.
Викки покачала головой, и Сигне попыталась вмешаться:
— На сегодня допрос окончен, и…
Викки что-то прошептала и поскребла кровавую корку на щеке. Сага решила вытянуть из нее рассказ обо всем, что случилось после убийства. Ей не так много было нужно — лишь несколько честных слов о побеге через лес и похищении мальчика.
Сага знала: чем больше она вытянет из Викки информации о событиях до и после преступления, тем вероятнее, что девочка расскажет все.
— Обычно Йона не ошибается, — с улыбкой заметила Сага.
— Было темно, я лежала в кровати, и тут все стали кричать и стучать в двери, — прошептала Викки.
— Ты лежала в кровати, а все кричали. — Сага кивнула. — О чем ты подумала, что стала делать?
— Я напугана, сердце стучит быстро и тяжело, я лежу под одеялом неподвижно, — проговорила Викки, ни на кого не глядя. — Совсем темно… Я чувствую, что мокрая… Я думаю, что описалась, или у меня начались месячные, или еще что… Бустер лает, а Нина что-то кричит про Миранду, я включаю свет и вижу, что я вся в крови.
Сага заставила себя не задавать вопросов о крови и убийствах, не форсировать признание, решив просто следовать за мыслями Викки.
— Ты тоже кричишь? — нейтральным тоном спросила она.
— По-моему, нет, я не знаю, голова отключилась, — продолжала девочка. — Я только хотела испариться оттуда, исчезнуть… Я сплю одетая… как всегда… так что просто беру сумку, обуваюсь, вылезаю в окно и иду прямо в лес… Мне страшно, и я стараюсь идти как можно быстрее, светает, и через несколько часов будет легче видеть между деревьями. Я просто иду вперед и вдруг вижу машину… Она почти новая, в ней никого нет, дверца открыта, и ключи на месте… Я умею водить, я водила машину целое лето… так что я просто валюсь в машину и трогаюсь с места… И тогда чувствую, как ужасно я устала, даже ноги дрожат… Я собираюсь поехать в Стокгольм, там попробовать достать деньги, чтобы можно было уехать к приятелю в Чили… Вдруг что-то ударяется о машину, она крутится и боком бьется обо что-то… ба-бах — и тишина… Я прихожу в себя, из уха идет кровь, я смотрю вверх, везде мелкие осколки, я въехала в какой-то сраный светофор, не понимаю — как. Все стекла вылетели, дождь хлещет прямо в машину… мотор работает, а я жива… Рука ложится на рычаг переключения передач, я даю задний ход и еду дальше… в лицо дует ветер с дождем, и тут я слышу, как кто-то плачет, оборачиваюсь и вижу на заднем сиденье малыша в детском кресле… мальчика. С ума сойти, я не понимаю, откуда он взялся… Я ору, чтобы он заткнулся. Дождь стоит стеной. Почти ничего не видно, но когда я поворачиваю, чтобы въехать на мост, я вижу синюю «мигалку» на другой стороне реки… В панике выворачиваю руль, и мы съезжаем с дороги. Машину несет вниз, прямо на берег, я торможу, но все равно въезжаю в воду и ударяюсь лицом о руль. Вода заливает капот, льется в машину, и нас просто тащит в реку, как будто машина ничего не весит… Становится темно, мы погружаемся, но я глотаю воздух прямо под потолком, перелезаю назад к мальчику и дергаю к себе все его кресло, тащу через ветровое окно, мы уже глубоко, но кресло плывет и вытаскивает нас на поверхность, мы еще какое-то время плывем по течению и вылезаем на другой берег… Мы оба мокрые, мои сумка и кроссовки пропали, но мы идем дальше…