– Простите, сэр. Не могу ли я с вами поговорить? – Голос Хорлика от волнения срывался.
– Разумеется. В чем дело?
Парень еще яростнее стал мять кепку.
Отведя глаза в сторону, он смущенно выдавил:
– Я насчет той машины.
– Машины, которая в то утро стояла у задних ворот?
– Да, сэр. Доктор Лорд сказал сегодня, что это была не его машина, – но это была точно его машина, сэр.
– Вы уверены?
– Да, сэр. Я по номеру ее узнал – эм, эс, эс, два, ноль, два, два. Одни двойки. Этот номер вся деревня знает. Мы даже прозвали его машину «мисс Два-два»!
В глазах Пуаро мелькнула лукавая усмешка.
– Но доктор Лорд утверждает, что в то утро находился в Уитенбери.
– Да, сэр, – с несчастным видом сказал Хорлик. – Я слышал, как он это говорил. Но машина-то была его, сэр… Могу поклясться!
– Благодарю вас, Хорлик, – мягко проговорил Пуаро, – возможно, вам еще придется это сделать…
Было ли в зале суда слишком жарко? Или слишком холодно? Этого Элинор Карлайл понять не могла. Ее то бросало в жар, то начинал бить озноб.
Она не слышала окончания речи обвинителя, целиком погрузившись в прошлое… перед ней вновь неспешной чередой проплыли все события, начиная с того дня, когда пришло то проклятое письмо, и до того момента, когда гладко выбритый полицейский офицер, отвратительно четко выговаривая каждое слово, произнес:
«Вы Элинор Кэтрин Карлайл? У меня имеется ордер на ваш арест по обвинению в убийстве Мэри Джерард посредством отравления, совершенном двадцать седьмого июля сего года. Обязан вас предупредить: все сказанное вами будет зафиксировано в протоколе и может быть использовано в качестве доказательства во время судебного разбирательства».
Как пугающе быстро он все это отчеканил, ни разу не запнувшись… Она тогда сразу почувствовала, что попала в отлаженную, хорошо смазанную машину – бесчеловечную, бесстрастную.
И вот теперь она была здесь, на скамье подсудимых, выставленная на всеобщее обозрение, и сотни глаз, устремленных на нее, наслаждались этим зрелищем, и в них светилось торжество.
Только присяжные заседатели не смотрели на нее. Наоборот, старательно отводили глаза в сторону, и вид у них был смущенный… «Это потому, что… уже скоро… они уже знают, какой вынесут приговор…» – думала Элинор.
Свидетельские показания дает доктор Лорд. Неужели это тот самый Питер Лорд, веснушчатый, энергичный молодой врач, который был по отношению к ней таким добрым и дружелюбным там, в Хантербери? Сейчас он держался с безупречной официальностью. Истинный профессионал. Его ответы звучали размеренно и монотонно: его вызвали по телефону в Хантербери-холл слишком поздно – уже ничего нельзя было сделать; Мэри Джерард скончалась через несколько минут после его прибытия; смерть последовала в результате отравления морфином. Случай крайне нетипичный – скоротечная форма.
Сэр Эдвин Балмер поднялся, чтобы приступить к перекрестному допросу.
– Вы были лечащим врачом покойной миссис Уэлман?
– Да.
– Во время ваших посещений Хантербери в июне текущего года приходилось ли вам видеть вместе обвиняемую и Мэри Джерард?
– Несколько раз.
– Что вы можете сказать об отношении обвиняемой к Мэри Джерард?
– Оно было в высшей степени любезным, и любезность эта была вполне искренней.
С чуть пренебрежительной улыбкой сэр Эдвин Балмер спросил:
– И вы ни разу не замечали каких-либо признаков ненависти, вызванной ревностью, о которой мы здесь так много слышали?
– Нет, – твердо ответил Питер Лорд.
«Но ведь он замечал… он видел, – думала Элинор, – он солгал ради меня. Хотя все понимал…»
Питера Лорда сменил полицейский врач. Его показания заняли больше времени и были более подробными. Смерть наступила в результате отравления морфином, скоротечная форма… Не мог бы доктор уточнить, что означает этот термин? Ну конечно… Он с видимым удовольствием дал пояснения: смерть в результате отравления морфином может наступать по-разному. Чаще всего морфин вызывает сильное возбуждение, за которым следует сонливость и гипнотическое состояние, при этом зрачки суживаются. Реже встречается «скоротечная» форма, как ее называют французы. В этих случаях человек погружается в глубокий сон, вслед за которым очень быстро – примерно через десять минут – наступает смерть; зрачки при этом обычно бывают расширены…
В заседании суда был сделан перерыв, потом слушание дела возобновилось. Несколько часов длились показания судебно-медицинского эксперта.
Доктор Алан Гарсиа, известный специалист по судебной медицине, сыпал научными терминами и со вкусом повествовал о содержимом желудка: хлеб, рыбный паштет, чай, морфин. Далее следовала очередная порция научных терминов и цифр, преимущественно десятичные дроби… Доза, принятая покойной, предположительно составляла около четырех гран [32] . Смертельная доза не превышает одного грана. Снова поднялся корректнейший сэр Эдвин.
– Я хотел бы получить полную ясность. Вы не обнаружили в желудке ничего, кроме хлеба, масла, рыбного паштета, чая и морфина? Так не было никаких других пищевых продуктов?
– Никаких.
– Это означает, что покойная довольно продолжительное время не ела ничего, кроме сандвичей и чая?
– Именно так.
– Удалось ли вам установить, в какую конкретную субстанцию был введен морфин?
– Не вполне понял ваш вопрос.
– Сейчас уточню. Морфин мог быть введен в рыбный паштет, или в хлеб, или в масло, намазанное на хлеб, или в чай, или в молоко, которое добавляли в чай?
– Разумеется.
– Есть ли какие-либо доказательства того, что морфин содержался именно в рыбном паштете, а не в прочих продуктах?
– Нет.
– Фактически морфин мог быть также принят отдельно, иначе говоря, вне зависимости от прочих ингредиентов. Его можно было бы просто проглотить в виде таблетки?