Book.

– И тогда мы все погибнем! – невольно нахмурившись, проговорил Ахилл. – А зачем это сделано?

Полит лишь развел руками, и вместо него ответила Гекуба, до сих пор почти все время молчавшая:

– Мы не знаем, что задумывали наши предки, создавая это невероятное сооружение. Быть может, то была грандиозная ловушка для возможных врагов, вздумай они захватить дворец. В любом случае, разрушить зал извне нельзя, и тот, кто разобьет колонну, действительно, погибнет сам...

Ее низкий и глубокий голос здесь, под этими сводами, среди громадного пустого пространства, звучал особенно сильно и красиво. Ахиллу нравилось слушать, как она говорит, так же, как нравилась ее плавная, легкая походка – она будто шла по воздуху, – ее движения, исполненные молодой, уверенной силы и изящества, ее лицо, затененное дымчатым золотистым покрывалом.

Что-то в Гекубе неведомым образом притягивало его, что-то, вовсе не связанное с ее женской красотою – Ахиллу никак не могла понравиться женщина, которая была двадцатью семью годами старше него. То было влечение, похожее на неосознанную тоску – он испытывал грустную нежность, непонятно чем вызванную. Ему было приятно, когда Гекуба с ним заговаривала, когда она шла рядом с ним, когда смотрела снизу вверх большими светло-карими глазами.

Они путешествовали по дворцу вчетвером (считая лекаря Кея, который все время отставал, исчезал, а потом вновь нагонял их). Но по дороге к ним то и дело присоединялся либо кто-нибудь из Приамова семейства, либо любопытные придворные, или рабы, которым тоже страшно хотелось поближе рассмотреть Ахилла. Они находили повод с чем-нибудь обратиться к царице или к Политу, а то предлагали поднос с бокалами подслащенной медом воды, или просто делали вид, что идут по своим делам и пройти часть пути вместе с царицей и ее гостем им пришлось чисто случайно...

Самые юные из Приамидов – Троил и Поликсена, появились будто из-под земли и уже не отставали, будучи уверены, что их не прогонят.

– Поликсена у нас самая маленькая, младшая, – небрежно сообщил Полит. – Ей все прощается, все позволяется. Вот она и вытворяет иногда все, что захочет. Поликсена, тебе не кажется, что это невежливо?

– А при чем тут я? – черные кудряшки Поликсены возмущенно запрыгали по плечам. – Я же с Троилом. Он все и решает.

– Вали на меня, вали! – буркнул мальчик. – Вот так войны и начинаются...

Выйдя из «зала титанов», они спустились на первый этаж.

Дворец Приама, единственный во всем городе, был трехэтажным, тогда как прочие дворцы и дома знати состояли из двух этажей, а вся остальная Троя была одноэтажной. Он представлял собою в плане пять прямоугольных зданий, среднее из которых выступало вперед. Это была центральная часть дворца, украшенная двумя портиками – один над другим, и ведущей к ним лестницей, отделанной дорогим желтым мрамором. Сам дворец был снаружи почти весь белый, только фриз и некоторые простенки украшали орнаменты и фрески. Прямоугольные крылья здания имели внутренние дворы и пристройки, их соединяли крытые галереи, а внутрь каждого двора выходили террасы. Внутренние дворы представляли собою прекрасно ухоженные садики, где росли, кроме всего прочего, и фруктовые деревья – их плоды постоянно пополняли запасы дворцовой кухни.

Правое внешнее крыло отличалось тем, что, единственное из всех зданий, было двухэтажным. «Зал титанов» располагался на втором этаже, первый занимали оружейные склады, кладовые и два больших винных погреба. Низкая галерея вела оттуда в первый этаж соседнего крыла, и тут Ахилла ожидало новое потрясение – за солидной, орехового дерева дверью располагалась знаменитая Троянская библиотека. Громадное помещение, в котором рядами выстроились массивные многоярусные полки, само по себе уже вызывало трепет. Полки были заставлены и заложены снизу доверху свитками и дощечками, таившими в себе бесценные сокровища человеческой памяти...

– Здесь письменные свидетельства, собранные за тысячу с лишним лет, – говорил Полит, ласково прикасаясь к деревянным опорам, трогая края полок. – Тут и пергаменты, и восковые таблички, которые нужно беречь от пыли, от излишнего тепла, чтобы воск не стал оплывать, от неосторожных рук... Тут и папирусы – хрупкие листы, которые без должного хранения не будут жить долго. История этой земли и других земель, подвиги героев, открытия мудрецов и путешественников, исследования лекарей, свидетельства о самых невероятных событиях – все написанное, что попадало на нашу землю за тысячу лет существования Трои, за время путешествий троянцев во все концы Ойкумены, за время торговых и военных сношений ее с другими странами и землями, – все собиралось и хранилось здесь. Никто уже не сможет теперь сесть и прочитать это за одну жизнь, даже владея всеми семью-восемью языками, на которых все написано. Но тем, кто будет жить потом, это хранилище может оказать великую помощь в постижении тайн, быть может, забытых, как забыт секрет создания «зала титанов». А ведь как знать? Чертежи неведомых нам механизмов тоже могут храниться где-то здесь, и кто-нибудь найдет их, и они станут великим открытием нового времени... Или над ними посмеются, если к тому времени люди научатся создавать приспособления куда более могучие и совершенные. Правда, интересно?

Его глаза сияли. Он был влюблен в библиотеку, и на миг в душу Ахилла закралось что-то похожее на зависть. Он подумал, что только эта любовь, только эта страстная приверженность к вечному, к памяти, к великим делам прошлого и настоящего, может чего-то стоить, во всяком случае, здесь, вокруг них, было настоящее бессмертие... Или это тоже иллюзия?..

– Если бы было время почитать! – воскликнул он невольно и покраснел.

– Так будет еще! – вскричал Полит и улыбнулся. – Вот наступит, наконец, мир, ты приедешь в Трою... ну, потом, побывав дома... И я тебе покажу самые интересные свитки и таблицы, и воспоминания наших мудрецов! Я и сам больше всего на свете хочу зарыться сюда по уши. Написать историю Троады, может быть, описать все войны, которые здесь бывали. И про тебя, Ахилл, я многое хотел бы написать.

– Представляю себе! – воскликнул герой.

– Не представляешь... Я знаю, что ты – необыкновенный человек. Но хотел бы написать обо всем том необыкновенном, что мы все в тебе увидели. Веришь, я и раньше думал, что ты можешь сделать что-то совершенно не такое, как делают люди! То есть... Словом, что-то, что не по нашим законам и привычкам. Понимаешь?

– Нет! – честно сказал Ахилл.

– И кто бы понял тебя, Полит, если ты выражаешь свои мысли так возвышенно и так туманно, что за туманом их трудно разглядеть? – вмешался вновь возникший в коридоре за их спинами Кей. – А вот и мое «царство». Моя аптека. Прошу!

И царский лекарь указал на крепкую деревянную дверь, к которой они в это время подошли. В стенной нише неподалеку от нее стояла на возвышении бронзовая статуя Аполлона, державшего в правой руке большую плоскую чашу [39] .