Где-то у входа прозвучали выстрелы, сотрясая своды. Потом грохнул залп. Это испанский отряд отстреливался от наседавших ацтеков. На лице императора не дрогнул ни один мускул; некоторое время он молчал, как если бы рассчитывал на продолжение, а потом быстро заговорил.
– Что он там лопочет?
– Монтесума сказал, что не имеет никакого отношения к захвату испанцев. Они сами напали на ацтеков во время праздника. Сначала они отрубили руки и ноги барабанщику, потом поубивали главных жрецов храма и многих воинов, и тем ничего более не оставалось, как ответить на нападение и захватить большую часть отряда в плен. И теперь их ждет жертвоприношения богу войны.
– Почему он не прекратил расправу?
Малинче перевела. Император покачал головой и отвечал:
– Сейчас у жрецов больше власти, чем у меня самого. Жители меня не слушаются.
– Не слушаются, говоришь… Сейчас ты пойдешь к своим дикарям и скажешь им, чтобы они немедленно отпустили лейтенанта и его людей. Если не хочешь умереть.
Женщина выслушала короткий ответ и повернулась к Кортесу:
– Монтесума сказал, что не боится смерти, и приготовился к ней в тот самый день, когда испанский отряд вошел в город.
– Если ты сейчас не подойдешь к окну и не прикажешь своим людям разойтись, тогда мне придется подгонять тебя кинжалами.
Помолчав, император грустно произнес:
– Мне очень жаль, что мы с тобой в ссоре, брат. – И вышел на террасу.
Ацтеки, заполнившие площадь, в ожидании умолкли, а потом Монтесума что-то заговорил прямо в напряженные лица собравшихся.
– Что он там лопочет? – повернулся Кортес к Малинче.
– Он говорит, что нужно освободить лейтенанта, и тогда испанский отряд уйдет.
– Что за бред?! Мы никуда не собираемся уходить. Это земли короля Карла Пятого, и я, как губернатор этой земли, представляю здесь его волю!
Слова императора ацтеки встретили гневными криками, в Монтесуму полетел град камней, два из которых просвистели рядом с его головой. Даже не пытаясь увернуться, он продолжал стоять на террасе и что-то горячо говорил прямо в неистовую толпу. Потом вдруг резко повернулся и покинул террасу.
– Что сказали ему эти дикари?
– Ацтеки не желают его слушать и говорят, чтобы он немедленно спускался к народу, был рядом с ними в минуты наихудшего испытания для их государства, а иначе они приволокут его на площадь за платье.
– С этими дикарями вечно что-нибудь не так. Никогда не знаешь, как они поведут себя в следующую минуту.
– Командор, если толпа ворвется во дворец, то она разорвет нас в клочья. Уверяю вас, в этом случае нам не помогут никакие ружья.
– Надо убираться из этого чертового города как можно дальше. Мы вернемся сюда с большим гарнизоном и возьмем в руки город!
Капитан-генерал Кортес подошел к окну. На площади перед дворцом собралось не менее тридцати тысяч индейцев. В первых рядах, вооруженные копьями и боевыми топорами, стояли воины. Среди возмущенного моря людей они выглядели каменными изваяниями, какие конкистадор наблюдал перед святилищами. Кортес, знавший законы войны, отчетливо представлял, что застывшие лица свидетельствуют о решительности. Достаточно всего одной искры, пущенной в толпу, чтобы подмять и уничтожить караул с направленными в толпу ружьями.
Собравшиеся ацтеки подались вперед, потеснив отряд испанцев. В глазах молодого сержанта, почти юноши, Кортес заметил откровенный страх. Парень был молод, переполнен честолюбивыми планами, которые могли в одно мгновение закончиться под ударами ритуального ножа на ступенях храма. Наверняка где-то в Испании сержанта ждет красивая невеста, которой будет даже не суждено узнать, какой страшной смертью погиб ее суженый.
Стараясь унять нахлынувший ужас, он неистово закричал, гневно взмахнув мечом:
– Разойтись! Разойтись!
Яростный крик сержанта ацтеки приняли за вопль отчаяния. Толпа колыхнулась, но лишь затем, чтобы в следующее мгновение еще более потеснить испанский отряд.
Предупреждающе грохнул оружейный выстрел. Толпа разом отхлынула, обнажив перед дворцом аккуратно выложенную каменную плитку. На какое-то время на площади установилась тишина, потом в испанских солдат вновь полетели булыжники.
Немолодой индеец с глубокими шрамами на лице вышел вперед, держа в одной руке деревянный щит, обтянутый кожей, а в другой – дубинку с обсидиановым лезвием. На его нижней губе было золотое украшение, свидетельствующее о том, что он принадлежит к высшей знати. На спине длинными ремнями закреплен небольшой барабан, какой обычно встречается у ацтекских военачальников, чтобы подавать своим воинам команды. За ним осторожно двинулось полторы дюжины индейцев из его личной охраны. Этих смертью не испугаешь. Даже если их перестрелять из пищалей, то следующий выдвинувшийся отряд индейцев покрошит испанцев на куски.
Кортес понимал, что располагает минимумом времени. Возможно, уже через мгновение он услышит на лестницах дворца топот сандалий воинов и их душераздирающий боевой клич.
– Ацтеки не желают нас выпускать. Они хотят всех нас убить, – спокойно объявила Малинче, видно приготовившись к неминуемой смерти.
Если бы не губы, дрогнувшие при последних словах, страха было бы не распознать.
– Сделаем вот что, пускай Монтесума скажет им, что проводит нас до окраины города.
Малинче, стараясь не смотреть императору в лицо, как того требовал обычай, быстро перевела. Император что-то резко ответил.
– Он отказывается выходить из своего дворца.
– Скажи ему, что если он не послушается нас, то умрет. У нас просто нет другого выхода!
Монтесума посмотрел на Кортеса, который учтиво улыбнулся и в знак почтения даже слегка наклонил голову. Император вновь вышел на террасу. Толпа, узревшая своего императора, затихла. Некоторое время он что-то говорил, а потом вернулся в комнату.
– Он сказал все, что от него требуется? – повернулся Кортес к побледневшей Малинче.
– Да.
– Чего встали? – прикрикнул Кортес на солдат. – Хватайте его под руки и тащите в карету.
Двое солдат, взяв императора под руки, повели из комнаты. Император что-то отчаянно выкрикнул, пытаясь освободиться от крепкой хватки.
– Что он там лопочет? – спросил Кортес, повернувшись к переводчице.
– Император говорит, что ни один смертный не должен дотрагиваться до него.
– Нам сейчас не до этикета.
– Если ацтеки увидят, как солдаты обращаются с императором, то они просто убьют их. И нас вместе с ними… Их не остановят никакие жертвы!
– Проклятье! Отпустите его, – распорядился Кортес.
Солдаты послушно отпустили упирающегося императора. Некоторое время Монтесума стоял посредине комнаты, свирепо раздувая ноздри, а потом неожиданно бросился в сторону окна.