— Ночное купание в пьяном виде, — констатировал я. — Прекрасное сочетание.
— И бог его знает, что там в этой воде, — неодобрительно проговорил Сэмми.
— Микробы, паразиты…
— Радиоактивные отходы.
— Лохнесское чудовище.
— Частная канализация семейства Портеров.
— Народ, давайте сюда! — крикнул Уэйн из пруда. — Тут просто здорово!
— Кажется, именно так начинаются все фильмы «Челюсти».
— Акулы в прудах не живут, — заметил я.
— Как раз это и успевает сказать красотка в бикини за секунду до того, как ее съедают.
Тем временем Уэйн доплыл до гейзера и повис на какой-то невидимой части механизма, его фигура едва виднелась за водной стеной. Я на секунду прикрыл глаза, от дешевого пива местного разлива меня начало мутить. Когда я открыл глаза, Уэйна уже не было.
— Куда он подевался? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Сэмми, вытягивая шею.
Вскочив на ноги, мы принялись выкрикивать его имя, пристально вглядываясь в темную водную гладь, где вот-вот должна была появиться его голова — и все не появлялась.
— Твою мать, где он? — сказал я, и страх ледяным шаром стал раздуваться у меня в животе. Я посмотрел на Сэмми, который уже снимал кроссовки, и быстро последовал его примеру. Бросившись в холодную воду, мы изо всех сил принялись грести в сторону гейзера, выкрикивая имя Уэйна между беспорядочными гребками. Вблизи гейзер шумел гораздо сильнее, чем казалось с берега. Я первым добрался до середины и тут же неловко нырнул, мои вытянутые пальцы царапнули дно и зачерпнули комья грязной тины. Я всплыл, тяжело дыша, и уже собрался снова нырять, как вдруг раздался громкий клич, и над нами сквозь струи воды пролетел Уэйн, прижав колени к груди, а за ним, как хвост кометы, тянулись сверкающие брызги. Он медленно летел по воздуху, в ореоле воды и света, как мифическое божество, восстающее из глубин, после чего пушечным ядром опустился ровно между мной и Сэмми. Через мгновение он всплыл на поверхность и принялся убирать волосы с лица — он смеялся над нами.
— Козел! — заорал Сэмми, с отвращением брызнув на него водой.
— Ты что, совсем уже? — сказал я, пытаясь одновременно облегченно выдохнуть и выплюнуть придонный ил.
— А как вас еще в воду затащишь? — сказал Уэйн все с той же улыбкой.
Завязалась жестокая водная битва — мы безуспешно пытались его утопить, но Уэйн легко сбрасывал нас своими длинными мускулистыми руками. Потом он показал нам сбоку от гейзера маленькую ремонтную площадку, на которой сидел в засаде, и мы стали по очереди прыгать с нее в пруд сквозь бьющие струи.
Я выбрался на сушу первым, в животе у меня бурлило: я наглотался воды из пруда, и она смешалась с пивом. Опершись на большой платан, я часто задышал, и через несколько минут желудок сдался: меня как следует вывернуло, горячая кислота рвоты обожгла горло, на глазах выступили слезы. Я натянул футболку и лег на траву — голова немного кружилась, и все вокруг плыло. Когда я открыл глаза через пару минут, Сэмми и Уэйн по-прежнему были в воде, их голоса зловеще разносило эхо, заглушаемое только мягким журчанием гейзера. Приподнявшись на локтях, я едва смог различить в темноте их фигуры, поднимавшиеся и опускавшиеся в густой водяной завесе. Контуры их поплыли перед моими усталыми глазами, набрякшие веки стали закрываться, мир вокруг завертелся с нарастающей скоростью. Перед тем как я отключился, их размытые силуэты, казалось, соединились в робких объятиях, но я едва успел это увидеть, потому что забытье бросило играть со мной в кошки-мышки и властно овладело мною без остатка.
Время в палате отца почти остановилось. Сколько ни пытаются секунды обогнать размеренный писк его сердечного монитора, ничего у них не выходит. Этот день подобен бесконечному предложению из романа Генри Джеймса, в нем нет никакого смысла, оно прерывается только светскими разговорами, посещениями туалета и выходами в холл, к своенравному кофейному автомату. Непонятно, чего мы ждем: что отец проснется или что он умрет. Похоже, это не имеет значения, поскольку приборы, которыми он обвешан, явно сконструированы таким образом, чтобы не допускать ни того ни другого, а просто продлевать его пребывание в этом механическом чистилище. Синди, отвозившая близняшек в школу, возвращается около двенадцати — принести нам пиццу. Я никогда не был женат, и мне не под силу расшифровать значение взглядов, которыми обмениваются Синди и Брэд, — острых взглядов с искрами злобы. Брэд выходит, чтобы проводить ее до лифта, и возвращается расстроенным и еще более изможденным. Определенно что-то у них не так.
Примерно в полшестого какое-то неуловимое колебание в писке и шелесте системы отцовского жизнеобеспечения дает Брэду понять, что пора сворачиваться. Он коротко консультируется с дежурной медсестрой, и мы уходим.
— Хорошая машинка, — говорит Брэд, усаживаясь на пассажирское сиденье «мерседеса», и кожаная обшивка бесстыдно пукает под его джинсами.
— Спасибо, — смущенно бормочу я.
— Небось недешево обошлась.
Я внутренне содрогаюсь. Ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Фирменным автосалонам «мерседеса» следовало бы иметь специальную комнату, куда покупателя приглашают сразу после подписания всех бумаг в демонстрационном зале, причем там должны быть мягкие ковры и кожаная мебель — с такой же шикарной обшивкой, как и салон только что купленного автомобиля. Там специальный сотрудник под чашечку свежемолотого кофе с пирожными проводил бы небольшой инструктаж по поводу того социального багажа, который всегда приобретается с роскошным автомобилем — правила поведения и все такое. За шестьдесят восемь-то штук могли бы и постараться. Вот тогда я, может, и был бы готов к тем неловким ситуациям, в которых постоянно оказываюсь, как неопытный владелец «мерседеса». Допустим, я соглашусь с предположением брата: тогда выйдет, что я смотрю на него свысока. А скажи я: «Да нет, не так уж и дорого» — получится, что я выпендриваюсь. Пока у тебя нет денег, кажется, что в них содержится ответ на все вопросы, и только когда деньги появляются, ты понимаешь, что они приносят с собой новые вопросы, причем в отличие от прошлых эти нужно держать при себе, потому что сочувствовать тебе никто не станет. Я бормочу что-то нечленораздельное, надеясь, что на этом все и кончится.
— Ты голодный? — спрашивает Брэд.
— Ну, я бы поел.
В Буш-Фолс есть только два заведения с приличной кухней. Одно — это закусочная «У герцогини» прямо на Стрэтфилд-роуд, а другое — «Тайм-аут» — некая смесь спортивного бара и пивной, в которой в основном собираются многочисленные бывшие спортсмены, живущие в Буш-Фолс. Особенность «Тайм-аута» в том, что там подают лучшие стейки во всем северном Коннектикуте.
— Хочешь стейк? — спрашиваю я, потому что мы сравнительно недалеко от «Тайм-аута».
— Да ну, — отвечает Брэд, — я не особенно голоден. Давай в «Герцогиню».