И они насладились. Женя шутил, Настя смеялась — все было здорово. А потом, в бассейне, они купались голыми — решили: была не была! — и она его поцеловала.
Это был странный, не от мира сего поцелуй. Призрачный. Насте казалось, она чувствует его не губами, а душой — и это тоже было странно. Странно и приятно.
— Не-не-не… — отстранился Женя.
— Но почему? — Настя ударила руками по воде и чуть не захлебнулась.
— Ты сейчас не со мной, — пояснил он.
И Настя его поняла.
Душой она была там, в Москве, в работе, с мужчиной, который мог бы стать началом новой жизни, а не прививкой от лени. Секс — это ведь так… широко. Секс повсеместно. Дружеские прикосновения, материнские объятия, ласки детей — во всем этом есть своя эротика, а Настя — именно тот человек, который не может определить границу.
Женя — друг. Друг в ее понимании. Что он чувствует — неизвестно, но точно понимает — она его не любит. И она его не хочет так, как каждый раз, который год подряд хочет Пашу Довченко — до помрачения сознания, а хочет, возможно, как друга, как хорошего человека, но не как любовника.
Может, она — тупица, не заметила нежной и призрачной влюбленности, не заметила деликатности чувств, не предполагала, не подразумевала… Сейчас уже поздно махать кулаками, извиняться — лучше пусть остается и эта недосказанность, и потаенная обида, и запоздалое раскаяние.
В Москве было холодно. Настя расковыряла багаж и достала шаль, купленную в Париже на блошином рынке. Она буквально в ногах у Жени валялась, умоляя задержаться на день и заехать на толкучку.
— Вот видишь! — заметила она, замотавшись в кашемир.
— Вижу, — кивнул он. — Ты похожа на гадалку.
— Ты тупица!
— Настя! — из толпы послышался крик.
Настя обернулась и увидела Максима. И сердце у нее затрепетало, как у какой-нибудь наивной школьницы. Она тут же забыла о Жене и пожалела, что была там — в Биаррице — с этим Шреком, а не с Максом, который так этому курорту подходит!
На минуту она забыла о Маше, о Гале, обо всем, что стояло между ними, — и бросилась в его объятия. Радость встречи. Мгновение.
Когда Настя обернулась, Женя ухмылялся. Она погрозила ему кулаком.
Что их удержало от неудобного, антигуманного секса в машине — одному Богу известно. Или Дьяволу.
Но секс начался на пороге квартиры и продолжался до утра. Соскучилась? Интересно, по кому — по Максу или по сексу?
Наверное, это не имело никакого значения, но Насте почему-то важно было знать.
Потом, когда Максим заснул, она закуталась в покрывало и вышла на балкон. Тело пробрала дрожь. Ды-ды-ды… Настя выпростала руку из-под укрытия и прикурила.
Ей хочется определиться — вот что. И не в том — с кем быть, а как жить.
В двадцать лет кажется, что ты все о себе понимаешь, но чем дальше, тем меньше ты в это веришь.
Все усложняется, и уже почти невозможно догадаться, что ты за человек. То самое, настоящее, придавил груз поступков.
Мир предлагает столько разных вещей — и каждая по-своему привлекательна.
Семья? Ну да, а что — воспитываешь детей, бережешь мужа, хранишь отношения.
Карьера? Вполне себе можно подвести черту — вот тут бизнес, а там, за чертой, — личная жизнь, романы и прочие бессмысленные действия, ведущие к потере сна и аппетита.
И нет ничего среднего, потому что одно то и дело перетекает в другое.
Ей хочется быть свободной. Но в то же время ей хочется ощущать рядом человеческое тепло, иметь спутника жизни.
Может, это и хорошо, что Макс изменил ей с Машей — они равны, они знают все друг о друге. Может, это и есть та самая мифическая золотая середина?
Настя заглянула в окно и залюбовалась на Макса — какая же у него красивая, гладкая спина. И он — с ней. Ее мужчина.
Она зашла в спальню, поцеловала его в шею, потеребила за плечо.
— Спишь? — прошептала она.
— Да.
— Макс…
— Бу-бу-бу…
— Ты меня любишь?
— Да, — он повернулся и открыл один глаз.
— И я тебя, — она поцеловала его в уголок рта. — Мне так хорошо с тобой…
Легла, прижавшись щекой к его груди.
— Иди сюда… — он перекинул ее через себя. Прижал. — Давай спать.
Хранить верность — чертовски неприятно.
Но ведь надо хотя бы попробовать, так ведь?
Не зря же люди дают все эти обеты, клятвы… Может, в этом и есть великий смысл — ради отношений с возлюбленным ты отказываешь себе в чем-то. И тогда ваша любовь чиста, как роса (не подмосковная), и все такое.
Макс даже предлагал пожениться, но эту идею Настя отвергла с презрением. Зачем?
Опять вся эта бредятина со свадьбой?
Но вот что она сделала: вывезла его на природу, на Оку, вытащила из багажника гидроцикла белый шарф, намотала на голову, надела на руки кольца с крошечными бриллиантами, и они поклялись друг другу в любви и верности. На верности настаивал Максим — уверял, что эпизод с Машей был величайшей ошибкой, приступом мнительности, и Настя согласилась взять на себя это нелегкое обязательство.
Поначалу было легко — они все время занимались сексом, но вскоре Настя поняла, что дело не в уровне гормонов, а в том, что ей не хватает новизны.
Новый мужчина — это сафари, приключение, а моногамия, пусть даже и с любимым человеком, — нечто усредненное, обыденное.
Готова она променять счастье с единственным на взрыв чувств? Хороший вопрос…
Настя обедала в «Пушкине» с Женей — он ей что-то говорил, а она грезила о мужчине за соседним столом — короткая стрижка, наглые глаза, внешность подозрительная, но одежда — просто класс, а тестостерон так и витает в воздухе…
— Что-то ты заскучала, — ухмыльнулся Женя, обернулся и уставился прямо на Настину сексуальную фантазию. — Я его знаю.
— Ну и что? — смутилась она.
— Ничего, — Женя спрятал улыбку.
— Прекрати! — отмахнулась Настя.
— Пенелопа ты наша! — расхохотался Женя.
— Что смешного-то? — пробурчала она и всерьез взялась за блины.
— Да уж, ничего смешного, — подтвердил Женя. — Насть, я хотел с тобой серьезно поговорить.
— О чем это?
— Что с тобой происходит? — мрачно вопросил он.
— Что происходит? — изумилась Настя. — Все хорошо!
— Ты сама на себя непохожа, — осторожно, как босиком по камням, произнес он.
— А на кого я похожа? — фыркнула Настя.