— Я все понимаю — личные мотивы, любовь-морковь, это да… Но когда сидишь и разглядываешь эти табакерки и прочие шедевры, то на ум приходят совсем другие мотивы. Мне, во всяком случае. Вернее, один-единственный мотив — корысть.
В дверь позвонили. Глафира встала из-за стола и впустила Гурьева. Лиза побледнела.
— Девочки, а у меня новость! — начал он с порога. Видно было, что он находится в каком-то нервном кураже. Что он взбешен и одновременно настроен игриво. Словом, Лиза подумала, что сейчас у Гурьева начнется истерика. И это при том, что еще ни разу ее муж не позволял себе ничего подобного и вообще считался спокойным и владеющим собой в любой ситуации человеком. Волосы его, влажные, вероятно, от быстрой ходьбы и жары на улице, были растрепаны, на бледных щеках появились красные пятна. Глаза блестели.
— Да знаем мы уже твою новость, — попыталась мягко осадить его Глафира и бросила быстрый взгляд на Лизу. Та только прикусила губу.
— Не думаю, — замотал головой Дмитрий и упал в кресло, закинул ногу за ногу и достал сигареты. — Эту новость пока что знаю только я плюс еще один человек, который не имеет права распространяться перед кем бы то ни было на эту тему. У него профессия такая.
— Дима, да что случилось? — спросила Лиза. — Что, Соня воскресла из мертвых и похороны отменяются?
— Нет, не угадала. Я сам лично видел труп Сони и могу подтвердить, что она на самом деле была мертва. Но вот один человек точно воскрес. Причем в очень удобное для себя время.
— Кто?! — хором воскликнули Лиза с Глафирой.
— Сейчас сами все узнаете и увидите. Я назначил ей встречу здесь. Сказал, что только мы сможем оказать ей необходимую юридическую помощь.
— Дима, ты…
Но Лиза так и не успела ничего сказать. Раздался звонок, Гурьев метнулся к двери и открыл. На пороге появилась высокая стройная девушка в выцветших джинсах, вышитой рубашке в стиле «латинос». На шее у нее болталось неимоверное количество бус, самых разных — из бирюзы, металла, ракушек, цветного стекла, кораллов и даже перьев. Большая холщовая сумка свисала с ее плеча. Ее облику явно не хватало широкополой соломенной шляпы или сомбреро. Русые волосы были заплетены в несколько косичек. Лицо заливал румянец.
— Вот, познакомьтесь, пожалуйста, — Гурьев взял девушку за руку и подвел ее сначала к Лизе, потом к Глафире. — Евгения Козельская, собственной персоной!
— Кто? — Лиза нахмурила брови. Первые несколько секунд она не могла взять в толк, где она уже слышала это имя.
— Лиза, не напрягайся, это родная сестра Сони, — помогла ей ошарашенная Глафира. — Я правильно понимаю?
— Ну да! А что, Дмитрий вам уже все рассказал? — Девушка улыбнулась широко, показав отличные белые зубы. — Вот, решила приехать на похороны, ну и заодно уладить вопрос с наследством. Я, конечно, понимаю, что Соня жила с теткой, но тетка не имеет права на наследство, я консультировалась. Я — наследница первой очереди.
И она снова улыбнулась, только уже дерзко и как-то нервно.
— И откуда же вы явились — всплыли со дна Волги?! — Лиза широко раскрытыми глазами смотрела на «утопленницу». Она и в самом деле очень походила на погибшую Соню.
— Нет, не со дна Волги. Я, правда, рассказала уже все вашему приятелю, но могу повторить. Понимаете, в жизни должно время от времени наступать какое-то равновесие. Вот так и со мной случилось. Я же совсем недавно все это узнала. Моя мать — неплохая женщина, да только ей никогда не везло. Ну не сложилась у нее жизнь…
— Позволь, я сам все расскажу, — вмешался Гурьев. — А то ты все ходишь вокруг да около. Значит, так. В 1989 году в пансионате «Бирюзовые дали» произошла страшная трагедия. Утонула целая семья — мама, папа и маленькая девочка Женя, ей всего-то было четыре года. Сначала люди даже и не поняли, что они утонули, подумали, — может, все уехали куда-то, в соседнее село, или порыбачить, куда-нибудь на острова, у местных лодку взяли… Это я к тому, что их начали искать не сразу. И весь фокус состоит в том, что в той лодке, в которой эта семья отправилась на острова, с Марией и ее мужем была вовсе и не Женя, а совсем другая девочка, дочка поварихи из пансионата Катя! Женечка весь вечер пробыла в комнате поварихи, ее звали Ольга Клепова. Дело в том, что девочки — Катя и Женя — были погодками, дружили, играли вместе в комнате у поварихи, к тому же эта Ольга Клепова была очень милой женщиной и постоянно подкармливала понравившуюся ей девочку, подружку своей дочки. В тот вечер Женя захотела, чтобы родители взяли с собой еще и Катю, словом, они должны были усадить в лодку обеих девочек.
Но в последнюю минуту Жене стало плохо, она сказала, что у нее болит живот, а поскольку уже все сидели в лодке и должны были вот-вот отчалить, Ольга, прибежавшая на берег, призналась родителям Жени, что девочка совершенно здорова, просто она хочет в отсутствие Кати наиграться ее куклами. Родители успокоились, спросили Катю, хочет ли она поплыть с ними без Жени, и девочка согласилась… Вот так в лодке и оказалась другая девочка. И когда лодка вечером не вернулась — и не было ее ни ночью, ни на следующее утро, в администрации пансионата забеспокоились, позвонили в город и сообщили об исчезновении лодки вместе с отдыхающими, вот тогда-то Ольга и почувствовала неладное. И очень испугалась за свою дочку.
Женю она продолжала держать в корпусе для обслуживающего персонала, в своей комнате, благо девочка была только рада этому обстоятельству, ведь она могла спокойно играть куклами Кати. А уж когда тела нашлись и Ольга услышала, что лицо утонувшей девочки было изъедено рыбами или раками, ей пришла в голову чудовищная мысль — похитить Женю. Второго ребенка она — по своим физиологическим показателям — родить бы не смогла. Да и мужа у нее не было. Вот так и получалось, что Женя, чужая девочка, к которой Ольга успела привязаться, могла бы заменить ей настоящую дочь и избавить повариху от одиночества. И Ольга принимает решение — взять Женю к себе. В общем-то, да, похитить. Вечером за Ольгой приезжает такси, и она увозит девочку к сестре, в деревню, туда, где ее дочку Катю никто не видел и не знал. Объясняет всю эту ситуацию сестре, возвращается в пансионат и сообщает своим товаркам, что она увезла Катю от греха подальше, чтобы, не дай бог, она тоже не утонула…
Понятное дело, что Ольге приходилось постоянно скрывать свои чувства, свое горе — ведь утонула ее собственная дочка! Она узнает адрес погибшего семейства и приезжает на похороны. Видит только почерневшую от горя мать Маши и бабку Жени. И это ее счастье, что Лидия Козельская опознала в маленьком тельце утонувшей девочки свою внучку… Давясь слезами, Ольга возвращается в пансионат и дрожит от страха оказаться разоблаченной. Но все проходит гладко. Эта страшная история понемногу забывается, как и все на свете. Глубокой осенью Ольга приезжает в деревню, где ее сестра присматривала за девочкой, и, купив недорогой домик, остается там жить. Таким образом, наследная принцесса Евгения Козельская превращается в Екатерину Клепову. Деревенскую загорелую девчонку.
Жили они очень трудно, хотя Ольга и работала на ферме. Работала, но денег ей практически не платили. Такой бардак был тогда во всей России! Я все правильно рассказываю?