— Он долго ласкал ее, а потом принялся цеплять зажимы-крокодильчики с заточенными губками к ее соскам. Сначала к правой груди, затем к левой. Она закричала, но кляп заглушал звуки. Она потеряла счет времени, но совершенно очевидно, что пытка длилась недолго. Потом она слышала, что он мастурбирует, после чего он бежал, так и не произнеся ни единого слова. — Шар номер четыре стукнулся о номер четырнадцать и немного промахнулся мимо лузы. — Ой, похоже, я слегка потеряла навык. Ваша очередь, Франк!
— Пятнадцатый прямой! — объявил я.
Прежде чем упасть в лузу, шар стукнулся о ее борта.
— Красивый удар, — признала Элизабет. — По-моему, исходя из нашего разговора с Жюли, это не убийца. Она слышала, как незнакомец постоянно подходил к окну спальни, вероятно, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь поблизости. Она уловила его чрезвычайную нервозность, скорее стресс, нежели возбуждение, а это противоречит тому, что нам известно о нашем типе.
Тринадцатый мне не удался, и Элизабет воспользовалась случаем, чтобы сбить его с сукна. Теперь она накинулась на четвертый, прижатый к борту.
— Когда преступник мастурбирует, желание cпадает, и акт умерщвления в таком случае может свершиться лишь с очень большим трудом.
— Почему?
— Почему большинство серийных убийц насилуют своих жертв после их смерти? Да просто потому, что мощь фантазма прямо пропорциональна сексуальному желанию. Личности подобного типа стремятся прежде всего как можно дольше поддерживать свои фантазмы, чтобы наслаждение от пыток, унижений и убийства жертв не спадало. В случае с Жюли Виолен, закончив мастурбацию, нападающий не счел необходимым ни продолжить измывательства, ни убить жертву. У него больше не было желания этим заниматься, и он просто ушел. Человек без лица, насколько мы его знаем, никогда бы не позволил себе подобного.
Она отошла к нашему столику, чтобы хлебнуть бразильского кофе. У входа, облокотившись на прилавок, за нашей игрой наблюдали любители. Она посыпала синим мелом острие своего кия.
— Мел, это очень важно! — объявила она. — Он не дает кию скользить по шару в момент удара. Вроде талька, которым гимнасты припудривают ладони.
Два новых шара немедленно попали в свои лузы. Я спросил:
— Она догадывается о том, кто бы это мог быть?
— Она производит впечатление очень порядочной и организованной девушки. Поле исследования очень велико, если учесть количество студентов, с которыми она ежедневно сталкивается.
— Быть может, кто-то из них имел веские причины покуситься на нее? Замечала ли она что-нибудь странное в поведении окружающих ее людей? Может, чувствовала, что за ней следят?
— Совершенно очевидно, что, судя по позднему времени — около двадцати двух часов, — нападавший знал, что она одинока. Она возвращалась из бассейна, куда ходит раз в неделю. Следовательно, он знал ее расписание. — Быстрый осмотр позиции на игровом поле. — Впрочем, она не замечала в своем окружении ничего странного.
Очередной шар мягко вошел в лузу.
— Так вы меня разгромите! — с улыбкой отметил я.
— Не беспокойтесь, вас ведь здесь не знают. Никто не пойдет на Набережную рассказывать, что вас обставила женщина!
Компания из пяти молодых людей: две девушки и трое парней — встала возле бильярдного стола, прислонившись спиной к стене туалетов. Один из них, в плотно облегающей куртке с мишленовским человечком цвета лопнувшей покрышки, бросил горящий окурок мне под ноги. Я перехватил мелькнувший от барной стойки тревожный взгляд скрывшегося за двухлитровой бутылкой «J&B» хозяина. Он делал вид, что ничего не замечает.
Элизабет промахнулась. Одна из девиц прыснула, уткнувшись носом в мишленовскую куртку своего дружка: лисье выражение на длинной морде, припечатанный бейсболкой лоб, нависающий над крысиными глазками.
Двое других типов, добрых метр восемьдесят, поводили плечами и разогревали пальцы, похрустывая ими. Было очевидно, что вот-вот разразится гроза.
— Это твоя полицейская колымага, мужик? — изрыгнул один из амбалов. — И ты осмелился припереться сюда? Это наше место, мужик. Вали отсюда.
— Ваша очередь, Элизабет. Не обращайте внимания.
Вильямс обошла стол, но путь ей преградила девица. Пудры на ней было больше, чем угольной пыли на лице моего деда, когда он поднимался из шахты.
— Извините, мадемуазель, — занервничала Элизабет. — Имейте уважение! Вы же видите, что мы играем!
Я даже не успел отреагировать, как эта Банка-с-Гримом нанесла Элизабет мощный удар, от которого та уткнулась носом в суконную поверхность.
Трое парней уже схватились за кии, стоящие в подставке.
— Давайте уйдем, Франк, — умоляла Элизабет. Щеку ее заливал вишневый синяк.
— Хорошо трахается твоя баба, а, мужик? — раздался какой-то голос, мне показалось, амбала номер два.
Я спокойно сказал Элизабет:
— Подождите меня на улице… Я сейчас…
— Франк, оставьте, прошу вас!
— Тут дела на пару минут…
Хозяин заведения бросился к нам, но фейерверк уже начался.
Я всадил кий в живот амбала номер два и, уклонившись от немного замедленного нападения, приставил более тяжелый конец деревянного прута прямо в грудь мишленовскому человечку, точно под горло. У него перехватило дыхание, он посинел и упал, как спелая аженская слива. Перескочив через бильярдный стол, Банка-с-Гримом накинулась на меня с отвратительным визгом, как раз когда я занялся амбалом номер три, самым тихим. Она, как пиявка, вцепилась мне в спину, схватила меня за бороду и стала царапать мне щеки огрызками своих ногтей. Я зарычал и, откинувшись, получил удар кулаком в висок. Мне показалось, что сейчас у меня отвалится ухо. Тот, что схлопотал удар в живот, начал очухиваться. На сей раз я решил поскорей покончить с этим делом. Точный удар в подбородок отправил девку в партер, а мастерски двинув мишленовского человечка ногой, я окончательно уложил его. Вторая девка бросилась бежать, а их приятель после короткого колебания, не обернувшись, последовал ее примеру.
Элизабет с наполовину красным, наполовину белым лицом напоминала Джокера из фильмов про Бэтмена. На ее щеке все еще пламенели следы пальцев.
Открывая дверцу служебной машины, я обеспокоенно спросил:
— Вы как? Сильно она вас ударила?
— Ничего, пройдет. Надо было быть поосторожней. А как вы? Борода не пострадала?
— Нет, все в порядке. От этой козлиной бородки ничего, кроме хлопот. Два года назад, чтобы поразить племянника, в ночь на Ивана Купалу я устроил фокус с глотанием огня. В молодости я это умел, но в ту пору я был безбород и, разумеется, гораздо более приспособлен для подобных глупостей. Короче, в ту ночь горящий спирт пролился на мою бороденку. Об остальном можете догадаться сами…
Пристегивая ремень безопасности, она наклонилась ко мне: