Я была так ошарашена, что слова не могла вымолвить. Доктор Райли, как мне показалось, от души позабавился.
— Пикантная история — медицинская сестра отправляет на тот свет своих пациентов, — шепнул он мне.
Я смерила его уничтожающим взглядом. А доктор Лайднер настаивал на своем:
— Только не Эммет, мосье Пуаро. Его надо исключить. Вспомните, ведь эти десять минут он провел со мной на крыше.
— И тем не менее мы не вправе его исключить. Он мог спуститься, убить миссис Лайднер и только потом позвать мальчика. А когда он посылал Абдуллу к вам наверх, разве не мог он в это время совершить убийство?
— Бред какой-то! — пробормотал доктор Лайднер, тряхнув головой. — Странно, в высшей степени странно.
— Да, вы правы, — подхватил, к моему удивлению, Пуаро. — Это очень странное преступление. С таким не часто сталкиваешься. Как правило, преступления примитивны и.., корыстны. А тут совсем другое дело, тут незаурядное убийство. Да ведь и ваша жена, доктор Лайднер, была, кажется, незаурядная женщина.
Ну, не в бровь, а в глаз! Я просто ахнула.
— Что, я не ошибся, мисс Ледерен? — спросил Пуаро.
— Расскажите мосье Пуаро, какой была Луиза, — тихо попросил доктор Лайднер. — Вы ведь не предубеждены против нее.
— Она поражала своей красотой, — искренне вздохнула я. — Невозможно было не восхищаться ею и все время хотелось сделать ей что-то приятное. Прежде я никогда не встречала таких, как она.
— Благодарю вас, — проговорил доктор Лайднер и улыбнулся мне.
— Очень ценное свидетельство из уст незаинтересованного человека, — вежливо сказал мистер Пуаро. — Итак, продолжим. В списке под заголовком “Средства и возможности” у нас семь имен. Мисс Ледерен, мисс Джонсон, миссис Меркадо, мистер Меркадо, мистер Рейтер, мистер Эммет и отец Лавиньи.
Он опять покашлял. Я замечала, что иностранцы и кашляют как-то не по-людски.
— Допустим на минутку, что верна третья версия. А именно: первое — убийца Фредерик или Уильям, и второе — он член экспедиции. Сравнив оба списка, мы сужаем круг подозреваемых до четырех. Отец Лавиньи, мистер Меркадо, Карл Рейтер и Дэвид Эммет.
— Отца Лавиньи надо исключить, — решительно заявил доктор Лайднер. — Он из карфагенского ордена “Peres Blanes”.
— И борода у него самая что ни на есть настоящая, — вставила я.
— Мисс Ледерен, — сказал Пуаро, — порядочные преступники никогда не носят фальшивой бороды!
— Почему вы знаете, что он порядочный? — спросила я с вызовом.
— Не будь он порядочный, я бы давно уже знал всю правду, а я пока ничего не понимаю. Какая самонадеянность, подумала я.
— Во всяком случае, — сказала я, возвращаясь к вопросу о бороде, — чтобы отрастить такую, нужно довольно много времени.
— Здравое соображение, — заметил Пуаро.
— Но это же смешно.., просто смешно, — раздраженно заговорил доктор Лайднер. — И отец Лавиньи, и мистер Меркадо — известные ученые. Их все знают уже много лет.
Пуаро повернулся к нему.
— Вы не хотите видеть очевидных вещей. Не принимаете во внимание одно весьма существенное обстоятельство. Ведь если Фредерик Боснер жив, он все эти годы чем-то занимался. Чем? То, что он носит другое имя, — очевидно. Как и то, что он мог сделать карьеру.
— В качестве монаха ордена “Peres Blanes”? — спросил с сомнением доктор Райли.
— Согласен, звучит немного не правдоподобно, — признался Пуаро. — Но мы не должны сбрасывать со счетов такую возможность. Правда, у нас имеются в запасе и другие версии.
— Молодые люди? — подхватил Райли. — Если хотите знать мое мнение, на первый взгляд можно заподозрить только одного из них.
— Кого же?
— Карла Рейтера. Вообще говоря, ничего дурного о нем не скажешь, но, учитывая данные обстоятельства, не следует забывать, что у него подходящий возраст, у него немецкое имя, он здесь впервые, и, наконец, у него имелись все условия… Ему надо было только выйти из фотолаборатории, пересечь двор, совершить свое черное дело и, пока двор пуст, вернуться обратно. А если бы кто-то заглянул в лабораторию и увидел, что его там нет, он всегда мог бы сказать, что был в темной комнате. Я ни на чем не настаиваю, но уж если подозревать кого-либо, то, несомненно, именно его.
Мосье Пуаро, который, казалось, не разделяет уверенности доктора Райли, глубокомысленно покачал головой.
— Да, — сказал он с сомнением в голосе, — подозрения в первую очередь падают на него, но все не так-то просто. Давайте вернемся к этому разговору позже. А сейчас я бы хотел, если можно, осмотреть место преступления.
— Разумеется. — Доктор Лайднер пошарил у себя в карманах и взглянул на доктора Райли. — Ключ взял капитан Мейтленд.
— Мейтленд отдал его мне, — сказал Райли, доставая ключ. — Ему пришлось уехать — опять что-то там с курдами.
— Вы не против.., если я не.., может быть, мисс Ледерен… — с трудом проговорил доктор Лайднер.
— Конечно, конечно, — пришел ему на помощь Пуаро. — Я очень понимаю. Менее всего мне хотелось бы тревожить вас без надобности. Если вы будете столь любезны, мисс Ледерен, и проводите меня…
— Непременно, — сказала я.
Тело миссис Лайднер увезли в Хассани для вскрытия, а в остальном в комнате ее ничего не переменилось. Здесь было так мало вещей, что полиция быстро все осмотрела.
Справа от двери стояла кровать. Напротив входа — два запертых на засовы окна, глядящих на дорогу и поле. Между ними — простой дубовый стол с двумя выдвижными ящиками, который служил миссис Лайднер туалетным столиком. Слева от входа на крючках, вбитых в стену, висела одежда в холщовых мешках и стоял сосновый комод, а сразу у двери — умывальник. Середину комнаты занимал большой дубовый стол с чернильницей и промокательной бумагой. На нем же лежал и кожаный чемоданчик, тот самый, в котором мадам Лайднер хранила анонимные письма. На окнах висели короткие занавески из белой в оранжевую полоску ткани местного производства. Пол каменный, кое-где коврики из козлиных шкур — два узеньких коричневых с белым лежали у окон и перед умывальником, а один побольше и получше качеством, белый с коричневым, — между кроватью и большим столом.
В комнате не было ни стенных шкафов, ни алькова, ни длинных занавесок — словом, ничего такого, где можно было бы спрятаться. Кровать простая, железная, накрытая стеганым ситцевым одеялом. И только три подушки поражали своей роскошью — пышные, из легчайшего пуха. Таких подушек ни у кого, кроме миссис Лайднер, не было.