— Все, представление окончено, — сказала Нара, когда голос мага стих и крестьяне дружно загомонили, обсуждая услышанное. — Видел бы ты, как они счастливы и чуть ли не дерутся, предлагая свои дома истинным заклинателям из-за гор, чтобы те могли переночевать. Думают, им сотню добрых духов пригонят, чтобы те за них на полях работали.
— Идем, — отозвался ее спутник. — Не хочу, чтобы меня видели.
Стараясь не попадаться на глаза людям, они отправились прочь. По-прежнему накрапывал дождь, под ногами чавкала грязь, деревья глухо шумели под порывами ветра. Возле ближайшего дома журчала вода, переливаясь из заполненной доверху бочки.
— Расскажи мне о магах. — Сагюнаро вновь подставил лицо холодным каплям.
— Что именно? — нехотя спросила задумавшаяся Нара, шагающая рядом с ним.
— Что ты знаешь?
— С первого взгляда создается впечатление, будто они все равны, мнение каждого выслушивается и обсуждается. Но все равно будет так, как скажет Сикх. Он самый главный. Он все решает в итоге. Его ближайший помощник — Руам. Третья по важности персона — Ари. Все остальные — фактически исполнители их приказов.
— А Хейон?
— Он, и все мы, всегда оставались чужими. Нет, от нас как будто ничего не скрывали, делились знаниями, разрешали ходить где угодно, брать любые книги, отвечали на вопросы. Но мы все время оставались в стороне. Нас не допускали в ближний круг. Мы никогда не были частью их магической сферы. Понимаешь?
Ее спутник наклонил голову, ничего не отвечая, а она вдруг воскликнула с неожиданной горечью:
— Зачем он это делает?!
— Кто?
— Учитель. Он же заклинатель. Как он может идти против своих?
— Может быть, он никогда не считал их своими. Или у него нет выбора.
— Он прекрасно знал, куда направлялся, знал, что его ждет, и был готов к этому, — голос Нары зазвучал ниже от гнева и отчаяния, которые она пыталась сдержать. — А мы были слишком послушными. Шли туда, куда нас направляли, не задавали вопросов, не имели своего мнения, подарили свою свободу и возможность распоряжаться собой. И посмотри, куда это нас завело.
Она говорила о себе и Казуми, но Сагюнаро прекрасно понимал, что то же самое можно было сказать и о нем. Он сам пошел в Агосиму, остался в храме Румунга, приняв убедительные доводы Руама, и теперь должен расплачиваться за это…
Дождь пошел сильнее. Стало темнеть. Одержимый узнал это по мягкой, ласкающей свежести, опускающейся на лицо. В крошечных окнах загорались огоньки. Собаки, прятавшиеся по конурам, испуганные нашествием сущностей, начали порыкивать на прохожих. У заборов шныряли дикие кошки, злобно шипя на магов. Их глаза светились раскаленными углями.
По пепелищу, оставшемуся от дома главы селения, бродил одинокий дух и злобно скалился на проходящих мимо.
Сагюнаро стоял во дворе в черной тени. Нара ушла совсем недавно. Замерзла, промокла и устала. А для него пребывание под дождем приносило только удовольствие. Вода, текущая по телу, уносила смутные, тревожащие чувства, давала возможность побыть самим собой, хотя он уже не знал, кем является на самом деле. Но даже призрак покоя был приятнее.
Люди, освободившие свое жилище для магов, отправились спать в сарай, и одержимый долго прислушивался к их счастливому шепоту. Крестьяне — муж с женой — рассуждали о том, как правильно убили старосту селения, который только и знал, что налоги собирать. И сожалели лишь о том, что дом его сожгли — там можно было набрать много добра. Затем затихли.
Сагюнаро продолжил бродить вокруг дощатых стен, то отдаляясь, то сужая круги, пытался уловить в воздухе нужный запах, слушал звуки, размытые дождем. И наконец на его ожидание ответили. Из темноты вышел невысокий, тонкий человек в просторном облачении. Он небрежно держал над головой зонт, в рукояти которого был спрятан клинок. Одержимый чувствовал близкий аромат стали, с тонким плетением магии на ней, скрытый в дереве. Капли мягко барабанили по туго натянутой ткани, словно по широким глянцевым листьям.
— Меня ищешь? — мастер Хейон остановился в паре шагов от Сагюнаро.
— Да. — Тот глубоко вдохнул, но запах учителя остался прежним — корень алатана, свежее полотно, мокрая кожа сапог, шима, привязанный к человеку — холодный, медленный, как рыба, спящая глубоко в воде. Сдержанные движения заклинателя не выдавали ни страха, ни напряжения.
— Хочешь поговорить?
Беседовать не имело смысла, но Сагюнаро все же задал вопрос, который не давал ему покоя в прежней жизни.
— Зачем вы пришли сюда?
— За знаниями, — ответил Хейон так, словно этот ответ подразумевался сам собой и другого быть не могло. — А ты?
— За местью.
— Отомстил?
Сагюнаро задумался. Жалкая фигура Казуми, корчившаяся у его ног, ужас, покорность, беспомощность.
— Пожалуй. А вы получили, что хотели?
— Да.
— Это стоило того? — бывший ученик повел головой в сторону медленно остывающих развалин.
— За все надо платить, — веско произнес мастер Хейон. Именно так он рассказывал во время обучения о повадках духов и формулах, лучше всего применимых к ним. — Ты расплачиваешься своей человеческой сутью и одиночеством за могущество шиисана. Рэй — бедностью и людским пренебрежением к недозаклинателю — за свободу. А Нара — свободой за недоступные ей умения. Она родственница знаменитого оружейника и всегда мечтала научиться создавать магические клинки, но для девушки эта работа была под запретом, однако она рвалась к ней изо всех сил. Казуми платит унижением и постоянным страхом за отражение власти, которое попадает на него от магов Румунга.
— А вы? — Сагюнаро сделал шаг вперед, сокращая расстояние между собой и учителем.
Тот не сдвинулся с места, и его внимательный, изучающий взгляд сквозь мелкую рябь дождя коснулся слепых глаз одержимого.
— Я променял спокойствие, уважение и власть — на знания, которых никогда не получил бы в Варре.
— Включите в счет жизни учеников, которые погибли во время дня духов. Не слишком ли высока цена?
— Знания всегда особенно дороги. Сначала плата ничтожно мала — всего лишь небольшое мыслительное усилие и крохотная часть времени. Затем она увеличивается. Муки поиска, бесконечные эксперименты, разочарования, отчаяние, ошибки. — Мастер Хейон сделал паузу, словно привлекая внимание учеников во время урока к особенно сложным формулам. — Иногда приходится расставаться с друзьями, любимыми, родными. Рисковать здоровьем и жизнью, своей или чужой. Но тем дороже становятся приобретенные сведения и умения. И знания в итоге покрывают все расходы. Они дают и свободу, и власть, и деньги, и жизнь. Редко кто понимает это. — В его негромком голосе прозвучало искреннее сожаление. — Ты рвался к ним больше всех моих учеников. И был в этом стремлении похож на меня. Поэтому я ценил тебя выше других.