– Но они уже это делали!
– И вы им ничего не сказали о вашем брате?
– Я вообще ничего им не говорила.
– Хорошо. Продолжайте так вести себя и дальше. Молчите. Не говорите им ничего, кроме того, что вас представляю я, и, если им нужна какая-либо информация, пусть говорят со мной; я сделаю заявление, когда сочту это нужным. Есть еще одна вещь, от которой я должен вас предостеречь. Это газеты и тот рэкет, который за ними стоит. Репортеры и всякие писаки, специализирующиеся на подобного рода скандалах. Они тоже будут задавать вам вопросы, просить об эксклюзивном интервью и станут толковать, какую огромную пользу принесет вам при судебном разбирательстве ваше интервью любимой газете, где вы все выложите о себе. Если вы начнете с ними хотя бы разговаривать, уже одно это поможет им представить ваш случай в самом выгодном свете.
– И все это будет ложью?
– Не обязательно. Некоторые репортеры – довольно меткие стрелки. Но они постараются быть нейтральными в оценке процесса, не принимать ничью сторону и в то же время представят своим читателям ваш очень симпатичный портрет – портрет девушки, которая никогда в жизни не попадала ни в какие неприятные истории, была прекрасным секретарем и которая теперь оказалась волею судеб втянутой в водоворот событий. Она не властна над ними и сидит в тюрьме, ожидая суда по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Они будут расписывать ваш характер, ваши реакции на происходящее, вашу личную жизнь, делая все от них зависящее, чтобы вызвать у публики симпатии к вам.
– Но сначала я должна буду заговорить?
– Обычно бывает так. Иногда они стараются вызвать симпатии публики просто потому, что это важно для паблисити газеты. Но прежде всего им необходимо знать о выбранном объекте как можно больше, а уж детали и второй план они сочинять мастера.
– И что, я не должна рассказывать им о себе?
– Ни в коем случае! Вы не должны рассказывать абсолютно ничего и ни о чем. Это окончательно! Вы в состоянии молчать?
– Да.
– Это будет вам стоить нервов. И немалых. Выдержки, большого мужества и целеустремленности.
– Я обещаю молчать. Если вы будете со мной, мистер Мейсон, я сделаю все, что вы скажете.
– Хорошо! А теперь у меня много дел, чертовски много! Но залог успеха всех этих дел – ваше молчание.
Адвокат махнул рукой женщине-полицейскому, присутствовавшей при свидании, в знак того, что визит окончен, и поспешил к лифту. Спустившись на первый этаж, позвонил из телефонной будки Дрейку.
– Пол, это Перри. У меня для тебя дельце, – сказал он, услышав в трубке голос детектива.
– Давай.
– Я знаю, что противозаконно проводить инвентаризацию личных вещей умершего человека, открывать его сейфы и все в таком роде, если не присутствует представитель налоговой инспекции по оценке наследства.
– И чего же ты хочешь от меня?
– Полиция прибудет в контору Фремона для описи его наличности в сейфе и в секретном подполе. Они не станут этого делать без представителя налоговой инспекции по оценке имущества, потому что знают, что в этом секретном подполе должна быть большая сумма денег наличными.
– Продолжай, я слушаю.
– Поэтому полиция будет с нетерпением ждать представителя этой службы, кусая ногти, пока им не удастся разрезать красную ленточку.
– Хорошо, но при чем тут мы с тобой?
– Я хочу присутствовать при вскрытии этого секретного хранилища.
– Поверь, это невозможно, Перри! В твоем присутствии они ни до чего не дотронутся. Полиция выкинет тебя прочь, едва ты приблизишься к зданию. Ты представитель обвиняемой, и они не собираются тебе преподносить улики на блюдечке.
– Они, может, и не собираются, но им придется. Я случайно знаю кое-кого из департамента налоговой инспекции. Позвони туда, Пол, и скажи, что ты хочешь, чтобы они назвали меня своим представителем в момент, когда сейф будет вскрываться и они будут делать опись.
– Но зачем тебе это, Перри, они и так сделают всю опись аккуратно?
– Знаю. Но я хочу посмотреть эту контору внутри, хочу туда попасть и оценить ситуацию в целом, прежде чем буду в суде защищать Ненси Бенкс от обвинения в убийстве.
– Если налоговая инспекция на это согласится, они поссорятся с полицией.
– Совсем не обязательно. Ну давай, Пол, действуй.
– Ладно, я начну действовать, если смогу подвести логическую базу под твою просьбу и если это позволяет закон. Но даже если закон не позволяет, я постараюсь придать больший авторитет твоей личности.
– Это именно то, что мне нужно. Авторитет. Я еду в контору. Постарайся немедленно сесть на телефон и все выяснить к тому времени, как я туда прибуду.
Мейсон вставил свой ключ в дверь, ведущую из коридора в офис, открыл ее, и тут же его встретила ободряющая улыбка Деллы Стрит.
– Как дела, шеф?
– Будь я проклят, если знаю, – покрутил головой Мейсон. – Когда говорю с этой девчонкой, я ей верю, но, как только ухожу от нее, тут же начинаю думать, что она самая искусная лгунья, которую я когда-либо встречал. Пол не объявлялся?
– Он просил передать, чтобы вы позвонили ему, как только доберетесь до конторы.
И она тут же стала его соединять с агентством Дрейка.
– Но все-таки что там происходит с Ненси?
– История столь невероятная, что просто теряет всякий смысл. Я так и слышу сарказм в голосе окружного прокурора, когда он говорит: «Ну а теперь, мисс Бенкс, если не возражаете, то повторите нам часть вашей истории еще раз… ту ее часть, где вы говорите о том, как офицеры полиции застали вас у мусорного бака; вы собирали контейнеры от сухого льда, стараясь избавиться от своих отпечатков пальцев. Если вы проясните эту часть, то думаю, что смогу закончить перекрестный допрос…»
– Что, все так плохо?
– Хуже некуда!
В дверь раздался условный стук Дрейка. Тот с порога сообщил:
– У меня дурные новости, Перри.
– Что, не договорился с налоговой инспекцией?
– Не смог. Они не в состоянии этого сделать, даже если бы и захотели, а они, естественно, не хотят – ни сами, ни тем более связываться с командой окружного прокурора. По моим сведениям, они собираются сегодня утром отправиться в контору Фремона, чтобы открыть квадратный сейф в полу, где лежат деньги: хотят воочию убедиться, сколько там денег. Туда должен прибыть представитель налоговой инспекции по оценке имущества.