– Вот теперь я тебе сообщу такое, что ты прямо рухнешь, Перри! Там не оказалось ни единого цента!
– Что?!
– Ничего, абсолютно пусто.
– Как это могло произойти? – спросил огорошенный Мейсон.
– Над этим надо подумать. Но я скажу еще кое-что – полицию это совсем не удивило.
– Черт бы их побрал!
– Трэгг принял этот факт весьма достойно. Он или чуть раньше там побывал, все обследовал и убедился, что в тайнике ничего нет, или работает над какой-то версией, по которой кто-то взял эти деньги. Больше всех был удивлен Ларсен Холстэд. Сначала он просто заглянул внутрь. Потом встал на колени и опять заглянул. Было ясно, что он не верит своим глазам. Потом он стал там лихорадочно шарить кончиками пальцев, но Трэгг быстро его остановил: он собирался снять с находившегося внутри металлического контейнера, в котором, вероятно, и лежали деньги, отпечатки пальцев.
– Как глубок тайник?
– Сантиметров сорок – сорок пять, я не мерил. Может быть, и все пятьдесят.
– А верхний цементный квадрат был со стороной в сорок пять сантиметров?
– Да, я уже говорил, что весь пол состоит из таких же квадратов со стороной в сорок пять сантиметров, и невозможно отличить один от другого.
– И, говоришь, Трэгг не был удивлен?
– И глазом не моргнул! Он заглянул в него, и я перехватил хитрую ухмылку в уголках его рта, которую мы с тобой так хорошо знаем. Холстэд со словами: «Что происходит?» – упал на колени, как я тебе уже говорил, и стал шарить внутри, но Трэгг схватил его за руку и закричал: «Никаких отпечатков пальцев!»
– И что же Холстэд?
– Он посмотрел на лейтенанта снизу вверх и сказал: «Какая разница? Мои отпечатки уже давно здесь имеются, какая разница… Я сам держал в руках эти деньги и сам их считал. Я знаю, они были здесь».
– И что ответил Трэгг?
– Только улыбнулся, хитрая лиса, и сказал: «Мистер Холстэд, нам больше не нужно ваших отпечатков, помимо тех, что уже есть. Но мы не хотим стереть другие, если таковые имеются».
– Дальше что?
– Они обыскали всю контору, проведя полную инвентаризацию, а затем заперли и ушли, захватив с собой Холстэда. Они хотели получить от него еще какую-то дополнительную информацию, но я не представляю, какую именно.
– Они не стали возражать по поводу того, что ты пришел?
– Сначала они все вместе просто выгоняли меня оттуда. Потом я им показал письменное поручительство миссис Фремон, сказал, что представляю интересы вдовы. Один из полицейских попытался обвинить меня в побочном бизнесе, но я ему возразил, что нет никаких причин, почему бы мне одновременно не проводить расследование для тебя, Мейсон, и представлять интересы клиента.
Потом их всех собрал Трэгг, они о чем-то посовещались, и после этого лейтенант подошел и сказал, что согласен на мое присутствие. Он знает, что я честный детектив и всегда соблюдаю при расследовании этическую сторону вопроса, а потому они больше не возражают против моего присутствия. Ну а затем Трэгг стал распространяться о том, что они надеются, я расскажу миссис Фремон, с каким уважением они отнеслись к представляющей ее стороне, что они так же, как и она, горят желанием поставить все на свои места и что в дальнейшем каждому, кто будет ее представлять, полицией будет оказано всестороннее уважение и содействие.
– Будь я проклят! Что-то за всем этим стоит, хотя я и не знаю что. Думаю, полиция владеет какой-то другой, пока недоступной нам информацией, – предположил Мейсон.
– Разве это тебя удивляет? – спросил Пол.
– В этом деле – да.
– Ну вот я тебе и рассказал, как в настоящий момент обстоят дела, – подвел итоги Дрейк. – А ты со своей стороны, пока я там был, узнал что-нибудь?
– Дело будет слушаться при расширенном составе присяжных заседателей. Ненси собираются предъявить обвинение в преднамеренном убийстве и тут же отправить ее в суд. Предварительное слушание немного замедлит ход событий. Они хотят иметь вердикт Большого жюри о привлечении к уголовной ответственности и немедленной передаче дела в суд, – пояснил Мейсон.
– А ты, Перри, конечно, будешь стараться его отсрочить?
– Я хочу очень внимательно еще раз пересмотреть и обдумать имеющиеся против Ненси улики. Хочу заполучить список свидетелей, которые будут выступать перед Большим жюри, и, может быть, Пол, мне удастся их обвести вокруг пальца.
– Каким образом?
– Ты когда-нибудь, Пол, наблюдал перетягивание каната? Когда одна сторона совсем отпускает – канат плохо натягивается, а потом, когда противник расслабляется и уже предчувствует победу, можно внезапно изо всех сил резко дернуть и победить.
– И насколько же надо отпустить канат на сей раз?
– Настолько, чтобы можно было повеситься, – ответил Мейсон.
– Это довольно опасно, Гамильтон Бергер – человек жесткий, изобретательный борец. Если у него нет достаточных улик, то он может отступить. Но если они у него есть, он борется до последнего, как дикая кошка, и выходит, как правило, победителем.
– Я его знаю, – задумчиво ответил Мейсон. – Но мне нравится сама идея.
Судья Наварро Майлз посмотрел на окружного прокурора.
– За подсудимой остается право на отвод любого из присяжных, – сказал он.
Поднялся Мейсон:
– С позволения суда, мы не намерены отводить никого из присяжных заседателей. Состав жюри полностью удовлетворяет защиту.
– Очень хорошо. Приведите к присяге присяжных заседателей, – попросил Майлз.
Члены жюри встали и по очереди были приведены к присяге, держа правую руку над Библией и обещая честно и объективно служить закону в судебном разбирательстве между штатом Калифорния с одной стороны и Ненси Бенкс – с другой.
Судья Майлз задумчиво посмотрел на Гамильтона Бергера:
– Как я понимаю, окружной прокурор собирается лично вести это дело?
– Да, ваша честь. И мне будет помогать мой заместитель, Роберт Калверт Норрис, который сейчас присутствует здесь, в зале суда.
На лице судьи Майлза промелькнуло любопытство.
– Кстати, – продолжал Гамильтон Бергер, – по причинам, которые станут яснее в процессе судебного разбирательства, это будет очень важный, в каком-то смысле уникальный судебный процесс, и поэтому выбранный гражданами окружной прокурор обязан принять личное участие в этом деле. Теперь, если суд позволит, мой заместитель, мистер Норрис, сделает первое заявление перед жюри, – объявил Гамильтон Бергер.