Заметив взгляд, который Гуров бросил на чемоданы, Канунников опять улыбнулся и с готовностью предложил:
– Желаете еще раз взглянуть на их содержимое? У меня еще есть немного времени, и я, пожалуй, продемонстрирую вам его. Или вам больше нравится самому копаться в чужом белье? Отлично! Приступайте, не стесняйтесь!
– Ну что вы! Я доверяю своим коллегам, – сказал Гуров. – Если они ничего не нашли, значит, ничего и не было. Забудем про ваши чемоданы… Смотрите, в той комнате я вижу у вас фирменный тренажер! Вчера я как-то не обратил внимания, а вещь отличная! Держите себя в форме? – Не дожидаясь ответа, Гуров направился в соседнюю комнату, дверь из которой выходила на обширный балкон.
Здесь действительно стоял тренажер для целого комплекса упражнений – мышцы рук, пресса, спины, – великолепная импортная машина на массивной станине. Кожаное сиденье, бесшумные пружины, никелированные штанги. Гуров с восхищением посмотрел на нее. Слегка недоумевающий и раздраженный, Канунников последовал за ним.
– Так вы приехали полюбоваться на спортивные снаряды? – ядовито сказал он. – Вполне естественное желание, особенно в пять часов утра. Может быть, хотите размять мышцы? Не стесняйтесь, меня уже ничем не удивишь. Я даже разрешу воспользоваться своим душем.
– Интересно, что-то я не соображу, где тут переключатель нагрузки? – пробормотал Гуров, с любопытством останавливаясь возле агрегата. Он словно не замечал колкостей, которые отпускал журналист. – Незнакомая модель. Должно быть, из самых современных?
– А вы железный человек! – безо всякого выражения произнес Канунников, вставая рядом и кладя руку на кожаное сиденье тренажера. – Наверное, так и должно быть. Но от вас чертовски устаешь! Это все равно что общаться с каменным гостем. Знаете, мне все это надоело. Нельзя ли урезать программу вашего визита? Мне нужно готовиться к отъезду.
Гуров внимательно посмотрел на него и согласно кивнул:
– Программа практически завершена. Остались сущие пустяки.
Он неожиданно и ловко достал из кармана стальные наручники, и не успел Канунников и глазом моргнуть, как Гуров неуловимым, почти элегантным движением сковал его запястье и защелкнул второй наручник на никелированной штанге тренажера.
– Что это значит, черт возьми? – бледнея, произнес сквозь зубы Канунников.
– Это значит, что вы никуда не полетите, – спокойно сказал Гуров. – Увы, так часто случается в жизни. Казалось, весь мир лежит у твоих ног, ты многое мог и еще больше намеревался сделать, но тут – бац! Какая-нибудь досадная мелочь – бацилла холеры или вот такая стальная цепочка всего в несколько звеньев, – и ты погиб. Тебе ничего не доступно, даже телефон в двух шагах, и ты в прямом смысле становишься просто игрушкой судьбы.
– Что за цирк, Гуров? За такие штучки вас погон лишат!
– Беспокоитесь за мои погоны? – усмехнулся Гуров. – Все может быть, Геннадий Трофимович. В жизни не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ради такого случая я готов рискнуть и лампасами. Слишком далеко у нас с вами зашло дело.
– А вам не кажется, что вы еще больше загоняете себя в тупик? – спросил Канунников, впиваясь взглядом в невозмутимое лицо Гурова.
Он так увлекся, что даже не заметил, как за его спиной в комнату бесшумно вошел Крячко и тихо устроился в углу.
– В настоящее время я назвал бы ваше положение более безвыходным, Геннадий Трофимович, – укоризненно качая головой, ответил Гуров. – Давайте представим себе на минуту, что самолет министра улетит без вас.
– За мной утром придет машина, – зло сказал журналист. – Водитель поднимется сюда…
– И ему не откроют, – спокойно продолжил Гуров. – Вы полагаете, ваш дядя способен отменить зарубежный визит из-за вашей персоны?
Лицо Канунникова медленно посерело, на лбу выступили капельки пота.
– Чего вы добиваетесь? – хрипло спросил он.
– А вы как думаете? – откликнулся Гуров. – Парадоксальность ситуации заключается в том, что обоим нам отлично известно, зачем я здесь, но мы делаем вид, что ведем светскую беседу. Полагаю, что вы будете притворяться до тех пор, пока будет оставаться хоть призрачный шанс. Но я гарантирую, Геннадий Трофимович, сегодня вы никуда не улетите. Точнее даже будет так – ваш дядя улетит без вас.
– Ну и что вы этим докажете? – спросил Канунников, глядя на Гурова исподлобья.
– Вы хорошо фотографируете? – вопросом на вопрос ответил Гуров.
– А в чем дело? – Канунников держался уже из последних сил – Гуров это чувствовал.
– Ваш дядя недавно вас хвалил. Будто вы обещали ему грандиозный репортаж с отличными фотографиями. Вы какую оптику предпочитаете? Я что-то не заметил здесь у вас никакой фотоаппаратуры. Где она? В багаже министра?
Канунников обессиленно опустился на сиденье тренажера. Слабо звякнули наручники.
– Дайте мне сигарету! – потребовал он.
– Я же вам говорил, – сказал Гуров. – Да и не стоит курить, сидя на спортивном тренажере. Лучше поговорим о той сумке, где у вас хранится фотоаппаратура и которая улетит сегодня без вас.
– Знаете, Гуров, – вдруг с чувством сказал Канунников. – Надо было мне убить вас, а не эту глупую девочку. Подозреваю, что тогда проблем у меня было бы гораздо меньше.
– Вы не учитываете одного, – заметил Гуров. – Меня не так просто убить. Вам это не по зубам. Хотя и глупую девочку не стоило трогать. Она-то чем виновата? Она с риском для себя на вас трудилась и, наверное, была в вас влюблена. Она же не виновата, что вы не слишком хорошо спланировали преступление. Одного не пойму, на кой черт вам понадобилось красть это колье? Вы обеспеченный, известный человек – зачем?
Канунников презрительно усмехнулся.
– Слышу голос человека, привыкшего жить на зарплату, – уничтожающе произнес он. – Разумеется, вы этого не понимаете. Вам приходилось бывать на пляжах Флориды, останавливаться в лучших отелях Европы, летать первым классом с континента на континент?
– Да как-то все руки не доходят, – скромно сказал Гуров.
– Все это требует денег, – жестко бросил Канунников. – Очень больших денег. Их всегда не хватает. Мои претензии несколько шире, чем ваши, полковник. Думайте об этом что хотите. Лично я не вижу беды в том, что этот жирный боров, мой дядя, лишился небольшой побрякушки.
– По-моему, у него иное мнение, – заметил Гуров.
– Эта семейка за копейку удавится, – зло сказал Канунников. – Хотя купается в роскоши. Я просто произвел небольшое перераспределение капиталов, вот и все. Еще когда была затеяна вся эта возня на аукционе, я был в курсе. Но мне и в голову не приходило, что эту чудесную вещицу будет хранить у себя этот увалень, мой двоюродный братец. Но однажды он мне ее показал – тщеславие его подвело. Хотел пустить пыль в глаза. Именно в тот день меня осенило. Я тогда вернулся из Италии. Чуть попозже приехала моя подружка. Мы познакомились за границей. Зная ее авантюрную натуру, я без труда подбил ее на маленькую операцию, которая ровным счетом ей ничем не грозила. Мой братец должен был клюнуть на красивую бабу – я его знаю как облупленного. А уж если бы она его как следует приголубила, он наверняка бы пустил слюни и распахнул перед ней все тайники. Правда, план чуть не сорвался, потому что, подвыпив, Виталий попросту не заметил моей подружки, хотя она была в таком броском платье. Спасибо, выручил этот олух Курносов. У него на баб тоже повышенное слюноотделение. Ну, а остальное было делом техники. Бедняжка Евгения была мастерицей по части совращения малахольных мужчин.