– Но откуда вы сами смогли узнать все эти подробности? О Соснине и всем остальном?
– Я же вам уже сказал, что мой одноклассник служил в милиции. У него были друзья. А перепить геолога еще никому не удавалось. Да и времени для того, чтобы во всем разобраться, у меня было более чем достаточно.
– Оригинал записи, конечно, у вас, – постучал пальцем по диску Володя. – Только я не думаю, что магнитная лента способна сохраниться на протяжении стольких лет.
– Можно проверить, – предложил Самойлов. – У меня в Москве на одной радиостанции друзья работают, так они просто волшебники. Такое старье восстанавливают, вы себе представить не можете. А уж при современном развитии технологии идентифицировать голоса людей не составит труда. Хотя я и сейчас могу сказать, кто там был. Генка Мальков, мой одноклассник по кличке Малек, Павел Суржиков, который в настоящее время возглавляет городское управление полиции, по кличке Жура, Кирилл Самсонов по кличке Самсон. Этот вообще в вашем министерстве на какой-то высокой должности обретается, потому что сумел хорошо жениться. Ну, и сам Королев.
– По кличке Король, – вздохнул Никитин, который, поняв, что попал под козырной отбой, сдерживался из последних сил, потому что желание вскочить и биться головой о стену было уже нестерпимым.
– Да нет, он не любил, когда его так называли. Считал, что это для него мелковато. Вот если бы император! Пробившись во власть, он и создал из нашей области свою империю.
– Скажите, а Евгений знал историю родителей?
– Да, конечно! Когда ему исполнилось восемнадцать лет и мы с ним стали жить отдельно, я ему все рассказал.
– Значит, у него был железный мотив убить и Королева, и Багрова, – оживился Володя.
– А зачем ему было столько времени ждать? – поинтересовался Валерий Леонидович.
– Так месть – это блюдо, которое вкуснее всего холодным, – напомнил ему Никитин известное выражение.
– Но не протухшим! И раз уж вы решили проводить аналогию с романом Марио Пьюзо, то жертва должна была знать, кто и за что ей мстит – иначе какой же смысл в этой мести? А в данном случае этого, думаю, не было, вы бы об этом сказали. Кроме того, мотив отомстить Королеву есть у половины жителей этого города, – возразил ему Самойлов.
– Но не у всех была возможность незаметно связаться с Зайцевым и заплатить ему! – Володя почувствовал, что не все еще потеряно, и это придало ему сил.
– Каким еще Зайцевым? – недоуменно спросил Валерий Леонидович.
– Анатолием Борисовичем! Который Чечню прошел и там сапером был! – торжествующе заявил Никитин.
Самойлов нахмурился, немного помолчал, а потом сказал:
– Я понял, о ком вы! А вам никто не говорил, что у Анатолия был старший брат Антон? Он в ВДВ служил. И вот, вернувшись из армии, отправился он вместе с друзьями на танцы, пьяный, естественно, – как же такое дело не отметить, что из армии нашей живым вернулся. Там, как положено, началась потасовка. Приехали менты, а у пьяного Антона кураж фонтаном попер! Начал демонстрировать все, чему научился! В общем, забрали их всех в отделение, а Антона потом оттуда вперед ногами вынесли.
– Только не говорите мне, что это опять Королев! – почти выкрикнул Володя.
– Господин капитан! Если вы задержитесь в нашем городе, то вам предстоит узнать еще очень много нового об этом человеке, – спокойно ответил Самойлов.
– Так почему же никто из друзей Анатолия мне ничего про это не рассказал? – не унимался Никитин.
– Потому, что самые злобные сторожевые псы никогда не будут лаять на своего хозяина, который их кормит, а будут вилять хвостами, преданно заглядывать в глаза и лизать даже его пустую руку! Псы – они псы и есть! – презрительно бросил, словно плюнул, Валерий Леонидович и спросил: – Что я могу передать своему племяннику?
– Дядя Лера! Ничего мне не надо! Сам же меня к спартанской жизни приучил! – опередив ответ Никитина, отказался Евгений.
– Ну, смотри! Как знаешь! – пожал плечами Самойлов и снова повернулся к Володе: – У вас есть еще ко мне вопросы?
– Только один, хотя даже не знаю, пригодится ли мне это. Как полное имя Славы?
– Владислав Николаевич Шикунов, – ответил тот. – Правда, Славой его звали только мы с Ниной, а вот все остальные – Владом.
– Подождите! А Шика? – растерянно спросил Володя, который в этот момент, поняв, на кого же так похож Евгений, мысленно застонал.
– Который сейчас машинами торгует? – уточнил Валерий Леонидович. – Так это его младший брат Ярослав. Ну, что ж, – сказал он, вставая. – Желаю вам, господин капитан, успешно разобраться в этом деле и найти истинного виновника. Раз мой племянник сказал, что он к этому происшествию непричастен, значит, так и есть! Мне он никогда в жизни не врал, и я ему верю! – И похлопал Евгения по плечу.
– До скорого свидания, дядя Лера! – ответил ему на это Евгений.
Никитин забрал со стола все так и не прочитанные им документы и, выглянув в коридор, увидел, что глаза у Кости даже не круглые или квадратные, а вообще какой-то совершенно невообразимой формы. Удивляться нечему, он же все это время сидел под дверью и все слышал.
– Проводи, пожалуйста, свидетеля, а все эти документы отнеси в мой кабинет. Потом принеси сюда из столовой чего-нибудь поесть на двух человек, да побольше – жрать хочу так, что сил нет, – попросил его Володя. – И еще! У вас там, в подвале, не найдется какой-нибудь клетушки на двух человек?
– Ты что, собрался вместе с ним здесь ночевать? – обалдел тот.
– Мне так спокойнее будет, а ему – безопаснее, – объяснил Никитин. – Кстати, в управлении никто ничего не подозревает?
– Догадки строят самые невероятные, но точно никто ничего не знает.
– Вот, пусть так и остается. И постарайся, чтобы лишние люди к нам не совались.
– Понял! Сделаю! – пообещал Костя и ушел вместе с Самойловым.
Никитин вернулся в допросную, где встретил совершенно спокойный взгляд Евгения.
– Скажите, вас хоть что-нибудь может вывести из себя? – устало поинтересовался он.
Тот честно задумался, а потом замотал головой:
– Не припомню такого случая. А что, вам это для чего-то надо? Тогда я могу изобразить, только скажите, что именно.
– Лучше помолчите, – вздохнув, ответил Володя.
Сил у него уже не было совсем никаких. Конечно, он мог выпить вторую таблетку, и на сколько-нибудь его еще хватило бы. Но при одной мысли о том, что тогда придется встречаться с Гуровым, с генералом и как-то объяснять свой позор, ему становилось так плохо, что хотелось забиться в самый дальний и тихий уголок, чтобы отсидеться там, успокоиться и постараться придумать мало-мальски приличное оправдание своему сокрушительному провалу. Так что ночевка в одной камере с Евгением была придумана не только для безопасности последнего – а его жизни могла грозить вполне реальная опасность, – но и для того, чтобы спокойно все обдумать и найти выход из положения.