Бабка и мама медленно передвигались по кухне, когда вошел Паппи. Он взъерошил мне волосы, как будто все было просто отлично.
– Что на ужин? - спросил он.
– Свиные отбивные, - ответила мама.
Потом появился отец, и мы расселись по своим местам. После того как Паппи прочел благодарственную молитву, мы все вместе помолились за Рики. Разговора практически не возникло: все думали о Корее, но никто не хотел говорить об этом.
Мама рассказывала о том, что задумали в ее классе в воскресной школе, когда я услышал тихое поскрипывание сетчатой двери на нашей задней веранде. Никто ничего не услышал, только я. Ветра не было, качаться двери было не от чего. Я перестал жевать.
– Что там, Люк? - спросила Бабка.
– Мне послышалось, что дверь скрипнула, - ответил я.
Все посмотрели на дверь. Никого. Все вернулись к еде.
И тут в кухню вошел Перси Летчер. Мы замерли. Он сделал два шага и остановился, словно заблудившись. Он был босиком и весь с головы до ног покрыт пылью. Глаза красные, как будто он долго плакал. Он смотрел на нас, мы смотрели на него. Паппи начал вставать, чтобы как-то разобраться в этой ситуации. «Это Перси Летчер», - сказал я.
Паппи снова сел, держа в правой руке нож. Глаза у Перси были совершенно остекленевшие, а когда он перевел дыхание, изо рта у него вырвалось что-то вроде стона, словно он пытался подавить бушевавшую в нем ярость. Или, возможно, он был ранен или кто-то у них там, за рекой, заболел, и он прибежал к нам за помощью.
– В чем дело, мальчик? - рявкнул на него Паппи. - Вежливые люди обычно стучат, прежде чем войти.
Перси остановил на нем свой немигающий взгляд и сказал: «Это Рики сделал».
– Рики сделал что? - спросил Паппи, и его голос звучал уже гораздо мягче, словно он решил уступить.
– Рики это сделал.
– Рики сделал что? - повторил Паппи.
– Это его ребенок, - сказал Перси. - Ребенок Рики.
– Заткнись, парень! - крикнул ему Паппи и ухватился за край стола, как будто собираясь вскочить, рвануть к двери и избить этого беднягу.
– Она не хотела, а он ее уговорил, - сказал Перси, пялясь на меня вместо Паппи. - А потом уехал на войну.
– Это она так говорит? - сердито спросил Паппи.
– Не кричи, Илай, - вмешалась Бабка. - Он же еще ребенок. - Она глубоко вздохнула и, кажется, первой решилась по крайней мере рассмотреть возможность того, что она помогла появиться на свет собственному внуку.
– Так она говорит, - сообщил Перси. - И это правда.
– Люк, ступай к себе в комнату и закрой дверь! - велел мне отец, выйдя из транса.
– Нет! - сказала мама, прежде чем я тронулся с места. - Это касается нас всех. Пусть сидит.
– Ему не следует все это слушать.
– Он уже все слышал.
– Пусть остается, - решила Бабка, принимая сторону мамы и разрешая спор. Они решили, что я хочу остаться. А чего мне в этот момент больше всего хотелось, так это выскочить наружу, найти Тэлли и отправиться с ней на долгую прогулку - подальше от ее сумасшедшей семейки, подальше от Рики, от Кореи, подальше от Перси Летчера.
– Это твои родители тебя сюда послали? - спросила мама.
– Нет, мэм. Они не знают, куда я пошел. Ребенок весь день кричал и плакал. Либби совсем с ума сошла - грозит броситься с моста и утопиться и прочее в таком роде. Это она мне сказала, что Рики с ней сделал…
– А родителям своим она тоже сказала?
– Да, мэм. Теперь все знают.
– Ты хочешь сказать, все в твоей семье?
– Да, мэм. Мы больше никому не говорили.
– И не говорите, - встрял Паппи. Он сел обратно на свой стул, плечи у него опустились - он уже признал свое поражение. Если Либби Летчер утверждает, что Рики отец ее ребенка, ей все поверят. Его здесь нет, он не может защитить себя. А если дело дойдет до свидетельства под присягой, то у нее будет больше сочувствующих, чем у Рики, особенно принимая во внимание его скандальную репутацию.
– Ты ужинал, сынок? - спросила Бабка.
– Нет, мэм.
– Голодный?
– Да, мэм.
Стол ломился от еды, к которой теперь уже явно никто не притронется. Все Чандлеры надолго потеряли всякий аппетит, это точно. Паппи вылез из-за стола и сказал: «Пусть ест мою порцию». Он резко поднялся и пошел из кухни на переднюю веранду. Отец, не сказав ни слова, последовал за ним.
– Садись сюда, сынок, - сказала Бабка, указывая на стул Паппи.
Ему наложили полную тарелку и дали стакан сладкого чая. Он сел и начал медленно есть. Бабка переместилась на переднюю веранду, оставив меня и маму наедине с Перси. А тот ел и молчал, если к нему не обращались.
* * *
После длительного обсуждения на передней веранде, которого мы с Перси не слышали, потому что нас туда не пустили, Паппи и отец загрузили мальчика в пикап и повезли его домой. Я сидел с Бабкой в качалке, когда они отъезжали. Уже темнело. Мама лущила бобы.
– Паппи теперь поговорит с мистером Летчером? - спросил я.
– Конечно, - ответила мама.
– А о чем они будут говорить? - У меня было полно вопросов, потому что, как я понимал, теперь я имел право знать все.
– Ну, они, конечно же, будут говорить о ребенке, - сказала Бабка. - И о Рики и Либби.
– А они не подерутся?
– Нет. Они договорятся.
– О чем?
– Ну, договорятся, чтобы никто никому не рассказывал о ребенке и имя Рики не упоминалось.
– Это и тебя касается, Люк, - сказала мама. - Это теперь большой секрет.
– Да никому я не скажу, - убежденно заявил я. Мысль о том, что люди узнают, что Чандлеры и Летчеры теперь вроде как породнились, меня ужасала. - А это действительно работа Рики?
– Конечно, нет! - сказала Бабка. - Летчерам верить нельзя. До добрых христиан им далеко, вот поэтому их девчонка и забеременела. Наверное, хотят из этого дела деньжат вытянуть.
– Денег?
– Мы же не знаем, чего они хотят, - заметила мама.
– Как ты думаешь, мам, это Рики?
Поколебавшись секунду, она тихо ответила:
– Нет.
– Я тоже так не думаю, - сказал я, присоединяясь к общему мнению. Я всегда буду защищать Рики, а если кто станет говорить про этого ребенка Летчеров, я готов и к драке.
Но Рики был самый вероятный подозреваемый, и нам всем это было прекрасно известно. Летчеры редко покидали свою ферму. У Джетеров, живших в двух милях от них, тоже был парень подходящего возраста, но я никогда не видел, чтобы он появлялся поблизости от реки. А рядом с Летчерами жили только мы. Так что Рики был самый подходящей самец.