Во втором деле, в городе Тьюпело в ответ на стрельбу на школьном дворе, в которой никто не был убит, но пострадали четверо, издали постановление, запретившее содержание огнестрельного оружия в пределах ста ярдов от любой государственной школы. Сторонники свободного владения оружием подали в суд, а «Американская стрелковая ассоциация» отметилась в деле, подав напыщенную и высокопарную записку в качестве консультанта суда. Суд приказал отменить постановление на основании Второй поправки, но Шейла выступила против. Тут она уже просто не смогла удержаться от того, чтобы не подставить под удар АСА.
А теперь удар вернулся к ней. Она смотрела последнюю рекламу Фиска у себя в кабинете в одиночестве, с грустью думая о том, что ее шансы слабеют день ото дня. Во время кампании у нее еще была возможность объяснить, почему она голосовала именно так, и указать на то, что несправедливо цитировать ее слова в отрыве от контекста. Но на телевидении у нее было лишь тридцать секунд. Она никогда не успела бы сделать это, и хитрые организаторы кампании Рона Фиска знали об этом.
Через месяц пребывания Клита Коули в «Бухте пиратов» гостеприимство хозяев казино закончилось. Владельцу надоело, что пентхаус постоянно кем-то занят, как и надоело удовлетворять постоянно растущие аппетиты Коули. Кандидата кормили три раза в день, и в основном он требовал приносить еду в номер. За столом, где играли в блэкджек, он хлестал ром так, словно это была вода, и напивался каждый вечер. Он изводил сдающих, оскорблял других игроков и приставал к официанткам, разносящим коктейли. Казино получило от Коули около 20 тысяч долларов, но его расходы составили почти столько же.
Как-то вечером Марлин довольно рано обнаружил его в баре. Коули выпивал и готовился к очередной долгой ночи за столом. После небольшого обмена любезностями Марлин перешел к делу.
— Мы хотим, чтобы вы вышли из гонки, — сказал он. — И когда объявите об этом, то поддержите Рона Фиска.
Глаза Клита сузились. Глубокие морщины пролегли вдоль его лба.
— Что я должен сказать?
— Вы меня слышали.
— Не уверен.
— Мы просим вас снять свою кандидатуру и поддержать Фиска. Все просто.
Коули залпом выпил ром, не отводя глаз от Марлина.
— Продолжайте, — сказал он.
— Тут почти не о чем говорить. Ваши шансы невысоки, мягко говоря. Вы сделали свое дело, когда внесли смуту в ряды избирателей и атаковали Маккарти. Теперь вам пора сойти со сцены и помочь избрать Фиска.
— А что, если мне не нравится Фиск?
— Я уверен, что вы ему тоже не нравитесь. Это не имеет значения. Праздник окончен. Вы повеселились, попали в заголовки газет, познакомились с множеством интересных людей, но ваша последняя речь уже позади.
— Но бюллетени уже напечатаны. И в них есть мое имя.
— Это значит, что горстка ваших фанатов расстроится. Ерунда дело.
Сделав еще один большой глоток рома, Коули сказал:
— Ладно, вход стоит сто тысяч, а выход?
— Пятьдесят.
Он покачал головой и бросил взгляд на столы для игры в блэкджек в отдалении.
— Этого мало.
— Я здесь не для того, чтобы вести переговоры. Это пятьдесят тысяч наличными. Такой же чемодан, как и раньше, только чуть легче.
— Простите. Но мой тариф — сотня.
— Я буду здесь завтра, в то же время, в том же месте. — И с этими словами Марлин исчез.
На следующее утро в девять два агента ФБР постучали в дверь пентхауса. В конце концов Клит добрел до двери и пожелал знать:
— Кто это, черт возьми?
— ФБР. Откройте дверь.
Клит приоткрыл дверь и выглянул через цепочку. Близнецы. В темных костюмах. Ходят к одному парикмахеру.
— Что вам нужно?
— Мы хотели бы задать вам пару вопросов и предпочли бы сделать это по другую сторону двери.
Клит открыл дверь и пригласил их внутрь. На нем были футболка и шорты в стиле НБА, которые доходили до колен и сползли с пояса, открывая чуть ли не половину зада. Наблюдая за тем, как они садятся за маленький обеденный стол, он изо всех сил напрягал усталый мозг, чтобы вспомнить, какой закон нарушил. Ничего из недавних событий на ум не приходило, но ничто и не пришло бы в такое неудачное время дня. Он с трудом усадил свой большой живот — сколько он набрал за последний месяц? — в кресло и взглянул на их идентификационные жетоны.
— Имя Мика Раньона вам о чем-нибудь говорит? — поинтересовался один из них.
Оно действительно говорило, только пока он не был готов это признать.
— Возможно.
— Дилер метамфетаминов. Вы представляли его три года назад в федеральном суде. Просил о десяти годах, сотрудничал с правительством, очень милый парень.
— О, тот самый Мик Раньон.
— Да, тот самый. Он выплатил вам гонорар?
— Мои документы находятся в офисе в Натчезе.
— Прекрасно. У нас есть ордер на них. Мы можем встретиться завтра?
— С удовольствием.
— В любом случае мы уверены, что в ваших документах мало информации о гонорарах, которые вам платил мистер Раньон. У нас есть надежный источник, утверждающий, что он заплатил вам наличными двадцать тысяч долларов и вы никогда не сообщали об этом.
— Рассказывайте!
— А если это так, то вы нарушили РИКО [14] и пару других федеральных законов.
— Добрый старый РИКО. У вас, ребята, не было бы работы, если б не существовало этого закона.
— В какое время завтра?
— Я планировал завтра заняться кампанией. До выборов осталось всего две недели.
Они взглянули на это чудовище с опухшими глазами и всклокоченными волосами и решили, что для кандидата в Верховный суд он смотрится просто нелепо.
— В полдень мы будем в вашем офисе в Натчезе. А если вы не явитесь, мы позаботимся о получении ордера на ваш арест. Это особенно впечатлит избирателей.
Они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.
Позже днем появился Марлин, как и обещал. Он заказал кофе, к которому не притронулся. Клит заказал ром с содовой, а пахло от него так, будто это был уже не первый такой напиток за день.
— Так мы договариваемся на пятидесяти? — спросил Марлин после довольно долгого созерцания официанток, снующих туда-сюда.
— Я все еще думаю.
— Те два парня из ФБР хорошо обошлись с тобой утром?
Клит проглотил пилюлю, даже не вздрогнув, никоим образом не выказав удивления. На самом деле он и не удивился вовсе.