Леди Байэм впервые непринужденно улыбнулась.
— Он очень интересный человек, — заметила она, остановив взгляд на розах в вазе. — Вначале я недоумевала, кого это вы к нам привели. — Она улыбнулась, как бы оправдываясь за это свое замечание. — Его карманы были чем-то набиты, сюртук на нем сидел плохо, и, мне кажется, он давно не пользовался услугами парикмахера. Но затем я увидела его лицо. У вашего подчиненного самые чистые и правдивые глаза, какие мне доводилось видеть. Вы заметили это?
Ее слова застали Драммонда врасплох, он даже не нашелся что ответить.
Леди Байэм понимающе улыбнулась.
— Конечно, вы этого не заметили, — ответила она сама на свой вопрос. — Мужчины не очень наблюдательны. А вот мне было бы стыдно, если бы мистер Питт уличил меня во лжи. Я верю, что он может это сделать. Надеюсь, так думаю не только я, но и многие из тех, кого он допрашивает. — Она умолкла, увидев сомнения на лице Драммонда. — Вы считаете, что у меня разыгралось воображение? Возможно. Или просто я хочу слишком многого?..
— О нет, разумеется, — поспешил заверить ее полицейский, наклонившись вперед, и тут понял, что не знает, куда деть пустую чашку, которую все держит в руке. Наконец он смущенно поставил ее на стол. — Питт отлично справляется со своей работой, поверьте мне. Я не поручил бы ему этого дела, если бы не доверял ему полностью. Он расследовал довольно сложные случаи. Ему присущи сострадание и благоразумие.
— Похоже, он образцовый офицер, — тихо промолвила леди Байэм, глядя не на Драммонда, а в свою тарелку.
Тот понял, что несколько переусердствовал в похвалах Питту.
— Отнюдь нет. Зато прекрасный человек, — поспешил он исправить свою оплошность. — Питт бывает строптив, не любит покровительственного тона, и я в жизни не видел более нечесаного человека. Но он честен, наделен умом и воображением, и только он способен найти убийцу Уимса.
Впервые леди Байэм посмотрела в глаза Драммонду, и лицо ее осветила искренняя добрая улыбка.
— Он нравится вам, не так ли?
— Да, нравится, — признался тот.
Это было подобно исповеди. Дама из высших кругов общества едва ли могла ожидать, что Драммонд захочет признаться в своих дружеских отношениях с подчиненным в ранге Питта.
Она ничего не сказала, но Драммонд неожиданно ощутил, что его признание ей понравилось — возможно, потому, что она сама прониклась доверием к Питту. Общение с инспектором в процессе расследования не будет для нее в тягость; она даже сможет надеяться, что с его стороны не будет ни грубости, ни неожиданностей. А возможно, ее доброжелательная оценка Питта не имела к этому никакого отношения…
Эту странную мысль Драммонд поспешил тут же прогнать. Сделав вдох, он попытался продолжить беседу, но в это время леди Байэм чуть пододвинула к нему блюдо с закусками.
— Еще что-нибудь, мистер Драммонд? — предложила она. Ей тоже пришлось подыскивать слова, и она вдруг перешла на обычную светскую болтовню. Голос Элинор потерял прежнюю мелодичность и стал тембром ниже.
— Вчера я была на балу у мистера и миссис Рэдли. В первом браке она именовалась леди Эшворд, недавно снова вышла замуж. Ее муж собирается баллотироваться в парламент, и этот бал был началом его избирательной кампании. Но миссис Рэдли нездоровилось, и ее заменила ее сестра, миссис Питт. Знаете, я вдруг подумала сейчас, что уже слышала это имя… — Голос ее стал громче, но казалось, что леди Байэм трудно дышать. — Представляю, что подумали бы все те, кто был вчера там, увидев, как сегодня я принимаю в своем доме представителя полиции, беседую с ним о расследовании и надеюсь снять со своего мужа подозрение в убийстве ростовщика… Сколько из них снова захотели бы так же вежливо беседовать со мной и пребывать в моем обществе?
С уст Драммонда готовы были сорваться слова возражения. Он почувствовал необходимость объ-яснить ей, кто такая Шарлотта, но быстро погасил этот порыв. Это было бы несправедливо по отношению к миссис Питт и, возможно, уменьшило бы его шансы узнать что-нибудь в непринужденной беседе. Жена инспектора действительно не раз проявляла проницательность в своих суждениях. Но Драммонду прежде всего хотелось успокоить леди Байэм и сказать ей, что, если кто-то из ее друзей отвернется от нее, он не заслуживает ни ее общества, ни ее дружбы. Потом он понял, что Элинор и без него это знает, однако все равно нуждается в чьей-то поддержке. Она боится скандала, боится быть отвергнутой обществом, страшится злых языков, недобрых домыслов и догадок. Мужество не избавляет от боли, лишь помогает переносить ее с достоинством. Однако сознание того, что друзья оказались людьми мелкими и холодными, не поможет избежать разочарований. Миссис Байэм не захочет подвергать друзей испытанию и видеть, как их дружба не выдерживает проверки.
— Питт умеет хранить тайны, — посерьезнев, произнес Драммонд. — Сейчас он работает над версией о должниках. Многие задолжали Уимсу, и, возможно, один из них, доведенный до отчаяния, убил его.
На лице леди Байэм появилось выражение жалости и легкой иронии над собой.
— Жаль, что для доказательства невиновности Шолто приходится искать настоящего убийцу, — искренне сказала она. — Возможно, с моей стороны плохо так думать, но я не могу винить того, кто, попав в тяжелое финансовое положение, подвергаясь угрозам ростовщика, решился на такой отчаянный шаг, не видя иного выхода. — Она прикусила губу в раздумье. — Я понимаю, что убийство — это не решение вопроса, но представляю себе чувства безнадежно задолжавшего бедняка.
— Питт тоже это понимает, — не колеблясь, заверил ее Драммонд, ибо сам сочувствовал жертвам ростовщиков. Менее всего ему хотелось испытывать жалость к такому, как Уильям Уимс.
Леди Байэм снова посмотрела на Драммонда и, казалось, прочла все в его глазах. Тот невольно покраснел.
Она отвернулась и сказала как бы между прочим:
— Шолто держится мужественно. Если он испытывает страх, то умело скрывает его. Он полон уверенности, что вы в конце концов найдете виновного. Столько времени прошло после трагической смерти леди Энстис… Будет несправедливо, если ее тень омрачит наши жизни. Господи, как отвратительна человеческая алчность!
Драммонд криво улыбнулся такому, по его мнению, преуменьшению.
— Вы знали ее?
— Нет, совсем не знала. Это произошло задолго до нашей с Шолто встречи. — Леди Байэм посмотрела в окно на игру света на листьях деревьев, колышимых ветром. — Те, кто ее видел, говорят, что она была очень красива, но той особой красотой, что кроется не в правильных чертах лица и свежести кожи — это, увы, не редкость. В ней была какая-то хрупкость, беззащитность и вместе с тем — страсть и тайна красоты. Раз увидев ее, трудно было потом забыть. Я видела ее портрет, заказанный лордом Энстисом, и должна сказать, что надолго запомнила ее лицо. — Она повернулась к Драммонду, в ее серых глазах стоял недоуменный вопрос. — И не потому, что она так трагически погибла, а потому, что такое лицо больше не увидишь; в нем было столько чувств, что, как мне показалось, совсем не было свойственно традиционному представлению о красоте английской аристократки. — Она опустила ресницы. — Раньше, когда говорили о беззащитности, я всегда представляла себе хрупкое, субтильное создание с белокурыми волосами, очень-очень юное. Она же была совсем другой. Темноволосая, с породистыми чертами лица, с высокими скулами и очень красивым ртом. Мне страшно подумать, что женщина, столь полная жизни и страстей, могла покончить с собой. Но я охотно верю, что чувства ее могли быть настолько сильны, что ради них она готова была даже умереть.