— Констебль, состояние ее одежды смутило вас?
— Да, сэр, смутило.
Бьюла Джайлс издала какой-то странный звук, похожий на презрительное фырканье.
Королевский адвокат снова вскочил.
— Ваша честь, это не относится к делу.
— Нет, относится, — настаивал обвинитель, продолжая ухмыляться. — Констебль Кромби — это часть публики, и его реакция указывает на то, как может отнестись к подобной сцене любой прохожий, увидевший мужчину и женщину в интимных отношениях на скамейке в парке.
— Ваша честь, это еще надо доказать! — изобразил негодование адвокат. — Можно также попросить уточнения относительно чрезмерной впечатлительности констебля Кромби. Его нельзя считать беспристрастным свидетелем. Да и само утверждение обвинителя нуждается в доказательствах.
Карсуэлл посмотрел на обвинителя.
— У вас все, мистер Клайд? Если все, то этого недостаточно.
— Нет, сэр, есть еще показания констебля Алардайса.
— Тогда вызовите его.
Кромби покинул свидетельское место, которое тут же занял Алардайс. Он был старше Кромби года на три или четыре — и женат. Он не выглядел таким растерянным, как его младший коллега, и адвокат это сразу понял. Он ни разу не прервал его, когда Алардайс стал давать показания, и выслушал все, что тот рассказал о сопротивлении Осмара при аресте, его грубых словах и выражениях, недостойных джентльмена, и о том, в каком виде он и мисс Джайлс были доставлены в полицию.
Адвокат начал защиту, вызвав свидетелем самого Горацио Осмара. Тот одернул сюртук, повертел шеей, как бы поправляя воротничок, затем какое-то мгновение пристально смотрел в лицо судье Карсуэллу и наконец повернулся к обвинителю, приготовившись отвечать на его вопросы.
— Не дадите ли вы суду свое изложение сути этого неприятного происшествия, мистер Осмар? — вежливо предложил ему обвинитель.
Питт с интересом следил за обвиняемым, гадая, как тому удастся представить эту историю в респектабельном виде. Все, что произошло, было глупо и неприглядно, но Осмар ни за что не согласится с этим. Проще всего для него было бы признать себя виновным и отделаться штрафом. От судьи он получил бы не более чем порицание, а столь ничтожная сумма штрафа была бы вполне ему по карману. Тот, кто надоумил его нанять королевского адвоката, дал ему чертовски плохой совет — или же был заинтересован в его позоре.
Однако Осмар распрямил плечи и с вызовом посмотрел в зал. Все моментально притихли, но отнюдь не из уважения к нему, а скорее от нетерпения услышать всё и не пропустить ни слова.
Осмар прокашлялся, хмыкнул, его бакенбарды воинственно ощетинились.
— Разумеется, сэр, — начал он. — Я обязательно расскажу суду все, как было. Прогуливаясь по парку, я встретил мисс Джайлс, молодую леди, с которой имел честь быть знакомым. Я поздоровался с ней и справился о ее самочувствии. Она ответила, что чувствует себя прекрасно.
Обвинитель нервно заерзал на своем стуле, и Карсуэлл бросил в его сторону сердитый взгляд.
— Продолжайте, мистер Осмар, — сказал он свидетелю с деланой улыбкой.
— Благодарю, ваша честь, я продолжу. — Тот злобно посмотрел на обвинителя и поправил галстук.
В зале послышался шум и смешок.
— Я также справился у нее, как и положено, о здоровье ее семьи, о чем она стала мне подробно рассказывать. Я предложил ей сесть на скамью, которая была недалеко на аллее. Она согласилась, сказав, что это неплохая мысль. Мы сели, и тут появились два констебля.
— Между вами и мисс Джайлс возникла потасовка?
— Конечно нет! — негодующе фыркнул Осмар, всем своим существом выражая негодование по поводу столь абсурдного предположения. — Я расспрашивал ее о племяннике, она хотела показать мне его детскую фотографию, которую носила в медальоне на груди, и попыталась достать медальон, но он был очень маленький, и она никак не могла его извлечь… — Он бросил взгляд в зал. — Я попытался помочь ей, что было вполне естественно…
Питт по достоинству оценил как изворотливость Осмара, так и «достоверность» его выдумки. Если в первом случае он поставил бы ему высокий балл за богатое воображение, то во втором — самый низкий за откровенное вранье. Томас бросил взгляд на судью, чтобы проверить, как тот реагирует на эту свежесфабрикованную ложь, и был поражен выражением неподдельной серьезности на лице Карсуэлла.
— Не вижу ничего предосудительного в этом поведении, — изрек судья, вскинув брови и раздраженно посмотрев на обвинителя.
Тот был ошеломлен, сбит с толку, но поостерегся делать какие-либо заявления в этот момент, все хорошо понимая. Он лишь откинулся на спинку стула и прикусил губу.
— Была ли ваша одежда в беспорядке, сэр? — продолжал задавать вопросы адвокат.
— Конечно нет! — высокомерно возразил Осмар. — Я, правда, не особенно аккуратный человек, как вы могли заметить… — В зале раздался смешок. — Я искал в своих карманах записку, которую куда-то засунул, — продолжал он. — Возможно, я спешил, был небрежен в движениях, и в этот момент меня увидели полицейские. Я просто мог показаться им несколько небрежно одетым, но это не преступление, а если и так, то преступление против хорошего вкуса.
На лице обвинителя было выражение презрительности и недоверия, адвокат улыбался, Бьюла Джайлс старалась сохранить серьезное лицо, что давалось ей с трудом. Впервые судье Карсуэллу стало не по себе.
— Вы объяснили все это констеблям, мистер Осмар? — спросил адвокат, многозначительно округлив глаза.
— Я пытался. — Обвиняемый принял обиженный вид. — Я сказал им, кто я, сэр. — Тут он еще больше распрямил плечи и вскинул подбородок. — Меня достаточно знают в определенных кругах, у меня репутация и многолетняя служба моей королеве и стране…
— Конечно, — быстро согласился адвокат. — Но полицейские не стали вас слушать?
— Не дали сказать ни единого слова, — пожаловался Осмар. — Они были очень грубы со мной, что уже само по себе недопустимо. Но больше всего я не могу простить им возмутительного обращения с мисс Джайлс, молодой женщиной из порядочной семьи с безукоризненной репутацией…
В зале раздался шум. Мисс Бьюла Джайлс покраснела, а лицо Осмара потемнело от злости.
— Простите меня, мистер Осмар, — обратился к нему с еле заметной улыбкой адвокат. — Мы должны верить вам на слово, что все… было именно так, но это противоречит свидетельствам констеблей Кромби и Алардайса.
— Ха! — хмыкнул Осмар, голос его осекся, щеки надулись. — То, что они говорят, сэр, — неправда. Был еще один свидетель, человек, находившийся от нас на некотором расстоянии. Он все видел — даже заметил, как я в полном расстройстве, когда меня арестовали, оставил на скамье свой портфель. Он взял его и спустя какое-то время принес в полицию, чтобы передать его мне.
Казалось, зал затаил дыхание, так стало тихо.