– Пусти! – вырывался Витек. Но Иван не ослаблял хватку:

– Вот доставлю куда надо, – зловеще сказал он, – там и отпущу.

Он придавил Витька коленом, и тому стало трудно дышать. К его счастью, в это самое время на решетку вернулись Рябой и еще двое его не слабых приятелей. Они раздобыли где-то жратвы и собирались перекусить.

Рябой мигом оценил обстановку. Он схватил прислоненный к стене деревянный брусок и замахнулся на Ивана.

– Отпусти его! – велел он.

Двое других бомжей приняли угрожающие позы. Иван посмотрел на них и нехотя отпустил Витька.

– Он хотел меня задушить, – сообщил он в свое оправдание. – Во сне набросился.

Ему не поверили – слишком велика была разница в весовых категориях.

– А говорил, что он вылечился, – сказал Рябой, обращаясь к Витьку.

У того вдруг разом прошла вся злость на Ивана. Она просто погасла, как выключенная лампочка.

– У него случился рецидив, – стал оправдывать он приятеля.

– Чего? – не понял Рябой.

– Остатки болезни вернулись.

– Чтобы больше такого не было, – распорядился тот. – А то выгоню к херам обоих.

Потом все сели ужинать. Им налили выпить для примирения. Поев, Рябой с корешами опять куда-то ушли. Витек понял, что им еще надо было сегодня что-то украсть. Они с Иваном остались одни. Долго сидели, прислонившись к стене, и курили.

– У меня такая злость на тебя была, – вдруг признался Иван, – прямо, как тогда, в апреле. А потом вдруг все прошло.

– И у меня, – сказал Витек. – Прямо наваждение нашло. С чего бы это?

– Придурки мы с тобой, брат, – невесело заключил Иван. – Больные на всю голову – вот с чего.

Витек вспомнил про своих уродов в башке.

– Похоже на то, – согласился он.

Они курили и думали, как плохо быть придурком в этой сложной жизни, где и нормальному человеку выжить не так просто.

– Ты-то хоть скоро станешь здоровым, – сказал Витек, – а я – неизвестно. Кстати, что говорит Профессор?

– Что скоро все будет готово.

– Ты деньги ему отдаешь?

– До копейки. Оставляю только на еду.

– Хорошо.

– Тебе тоже стоило бы попробовать, – предложил Иван.

– Чего?

– Полечиться на его аппарате.

– Нет, – отказался Витек, – у меня совсем другая история.

Иван не стал расспрашивать. Его занимали другие мысли, и ими хотелось поделиться.

– Помнишь, – сказал он, – я говорил тебе, что в армии ишачиху трахал?

– Ага.

Иван понизил голос почти до шепота:

– Но я не рассказал тебе, что у нее от меня ишаченок родился.

Витек рассмеялся:

– Брось, Ваня! – сказал он. – Так не бывает.

Иван обиделся:

– Сам знаю, что не бывает, а нутром чувствую – мой он.

– Что же, ее и к ишаку совсем не водили?

– Водили, конечно.

– Тогда все ясно – его он! Это у тебя от… Ты где, кстати, служил?

– В Таджикистане.

– Это у тебя от жары тамошней крыша поехала. Тебе и стало казаться, что он твой. Травку-то небось там покуривал?

– Бывало иногда, – признался Иван.

– Ну вот! Чего же ты теперь хочешь? Но доводы Витька не убедили Ивана.

– Мне порой кажется, – сказал он совсем тихо, – что наш ослик – это он и есть.

– Кто «он»?

– Мой сын.

Витек внимательно посмотрел на него и приложил ладонь к его лбу. Лоб был холодный.

– Запущенный случай, – сказал он. – Тебе срочно надо показаться Профессору.

– Кто бы говорил! – парировал Иван. – Это не ты ли тут, случайно, час назад пытался меня задушить? Неизвестно еще, чей случай запущеннее будет.

Витек промолчал. Иван был прав. Чтобы сгладить неловкость, он сказал:

– Ты же не знаешь, откуда он прибыл.

– Кто?

– Ослик наш. Может, он из Узбекистана. Или из Киргизии. А даже если бы из Таджикистана – это еще ничего не доказывает. Мало ли там ишаков? Его же не спросишь.

И тут Ивана осенило.

– Почему не спросишь? – сказал он. – Очень даже спросишь.

– Но как?

– Завтра расскажу. Давай спать.

Они стали устраиваться на решетке.

– Только ты меня не души больше, – попросил Иван.

– Ладно. А ты мне руки не выкручивай.

– Договорились.

Через десять минут они уже храпели.

50

На следующее утро они открыли пенал и вывели ослика. Пока они возились с замками, неожиданно подошла Нина. Она показалась Витьку еще красивее, чем обычно. Он смутился.

– Привет, ребята, – сказала она. – А я смотрю, вся компания в сборе. Дай, думаю, выйду поздороваюсь. Как у вас дела?

– Хорошо, – ответил Витек, которому не хотелось грузить ее бомжескими проблемами. – А ты не на работе сегодня?

– Взяла отгул. А то одна работа и ничего больше. Надоело.

– Твою машину уже сделали? – вспомнил Витек. – А то мы гараж занимаем.

– Ничего, она стоит у дома. Мне так даже удобнее. Сигнализацию слышно, и в окно можно посмотреть.

Сигнализаций Витек не любил. Они здорово мешали ему спать. Когда ночуешь на детской площадке или под грибком, от их внезапного верещания аж подпрыгиваешь.

Витьку приходилось так часто просыпаться от сигнализаций, что он даже составил свою теорию на этот счет. По ней сигнализация была не чем иным, как беспардонным перекладыванием владельцем автомобиля своих страхов за сохранность имущества на окружающих людей. Завывая сигнализацией, машина кричит о помощи, требует обратить на нее внимание, велит всем оглянуться и запомнить, кто в нее лезет.

И прохожие, которым по большому счету насрать на все машины в городе вместе взятые, кроме своей собственной, если она еще у них есть, оглядываются и запоминают. Выглядывают из окон и запоминают. Просыпаются и запоминают. Они даже не понимают, что их эксплуатируют в качестве биологического придатка к автомобильной сигнализации, этакого тревожного датчика, не спросясь даже их согласия. Сигнализация сделала всех дополнительными сторожами чужих автомобилей. Витек давно уже приучил себя не смотреть в сторону орущей сигнализации, что бы там ни происходило. Пусть хоть распилят хренову машину на куски. Он считал, что если бы так же поступали и остальные, то надобность в этих орущих устройствах отпала бы сама собой.