Настя быстро пришла в себя, движения стали увереннее. Достала телефонную трубку и вызвала абонента.
– Алексей Кириллович, я… – она осеклась и метнула взгляд на Турецкого, но он лишь отмахнулся: мол, не переживай, и снова приложил палец к губам. – Да, сейчас одна… – Она опять выразительно уставилась на Турецкого, и он ей поощрительно подмигнул. – Нет, не знаю, честное слово. Да, заходила, но не… – и снова слушала нотацию. – У меня нет… Не знаю… А может?.. – в ее взгляде была растерянность. – Ну… эти? Соседи? Да, есть… Ладно… Извините, слушаюсь. Есть, поговорить. Всего хорошего, А-а-а… – очевидно, хотела сказать: «Алексей Кириллович», но «проглотила» язык под взглядом Турецкого.
С тяжелым вздохом отключила телефон и небрежно кинула его на стол. С тоской посмотрела на хозяина бутыли, а потом – просительно – на саму бутыль. И он понял эту молчаливую мольбу: взял стеклянную посудину и налил ей снова – почти до краев.
– Не много будет, а, Настя?
– Ой… – она слабо махнула рукой, посмотрела на него. – А сам? За компанию, что ли? Или… брезгуешь?
– Глупая ты, Настя. А вдруг ехать? Ты хочешь меня под монастырь, да?
– Да куда тебе ехать? Уже приехал… Давай, за твое… хороший ты, наверно, человек… Все хорошие, одна я плохая, чтоб им всем… – И она снова «махнула не глядя».
Ну вот, пора и поговорить.
– Так на кой вам мой костюм-то?
– Вот как перед Богом… – она прижала ладонь к впалой груди подростка, а ведь ей было наверняка хорошо за тридцать. Интересно, на чем ее сумел «взять» Привалов? – Не брала я твоего спортивного костюма…
– Я ж не говорил, что он – спортивный, – ухмыльнулся Турецкий, – откуда узнала?
– Говорил – не говорил, какая разница? Вон кто сказал… А я только видела его, обратила внимание – качественный, но не брала, мне он никак не нужен. Кто-то другой… наверно.
– Но ты-то ведь знаешь кто? Или догадываешься?..
– А ты и сам почти угадал. Это тебе надо вон туда, – она кивнула за окно, – в крайний дом с той стороны наведаться. Где забор железный. Я думаю, там он кому-нибудь приглянулся.
– Это чеченцам, что ли? – небрежно кинул он, и глаза у нее округлились, будто он произнес нечто запретное.
Значит, так оно и есть, вернулись разбойники. Славка как раз перед отъездом Турецкого сюда предупреждал его. Ведь нигде нет у них места надежнее, чем в доме Дадаевых, у которых, как теперь уже было видно, не имеется с чеченцами никаких неразрешимых проблем и противоречий. А вот с генералом они у них есть. Или еще будут, если ситуация в дальнейшем сложится так, как предполагает Грязнов. Ему виднее, он ими занимался уже.
Но сейчас важнее было знать другое. Настя, прибывшая от Привалова, должна была, по идее, «осуществлять контроль» в станице на случай появления бандитов. Но получается странным образом – наоборот: не от бандитов-чеченцев защищает, а, скорее всего, прикрывает их. «Интересная» политика… А, может, в ней-то и есть весь смысл происходящего? Этот вопрос надо бы обдумать.
Настя словно ждала его вопросов. И посматривала на бутыль. Эге, голубушка, да ты – наш человек, живой, не железный. Ладно, сказано ведь: не отринь руки просящего, и тебе воздастся. А что, может, Настя постарается, и костюмчик вернут? Нет, вряд ли. Но хоть одно уже известно.
Значит, Славка переговорил с Алексеем, и тот «воспринял» тему и тут же распорядился. Правда, по-своему. Мол, он к этому делу отношения не имеет, но попробует, а не получится, так он ни при чем. Детские «пряталки»: раз, два, три, четыре, пять, – я иду искать, а кто не спрятался, я не виноват…
– Вернулись они, да? – словно бы между прочим спросил Турецкий, наливая ей третий стакан, и кивнул за окно, в сторону соседей, и она ответила несколькими молчаливыми кивками. Но на этот раз выпила уже в два приема, не торопясь, даже с определенным достоинством. А выпив, тяжелым взглядом окинула Александра Борисовича, помолчала немного, вытянув губы в раздумье, и негромко произнесла:
– Ты поберегись, милок. Мой тебе дружеский совет, – и, взяв скибку арбуза, впилась в нее со всхлипом и аппетитным хрустом совсем молодыми зубами.
– Спасибо, – просто ответил Турецкий, понимая, что костюмчика ему больше не видать, не пойдет она искать его, нет у нее охоты встречаться с беглыми чеченцами.
Но вот теперь возникла другая проблема: эти бандиты находятся в розыске, однако при этом ничего не боятся, значит, у них «железная крыша». И кому сообщать? Привалову? Так он же первый и узнал об этом. И должен принять немедленные меры. Свой спецназ вызывать. Как делал это для Славки… Но тогда он делал потому, что именно Грязнов и был его целью, Грязнов – как муж Дуси. А теперь в Москве все на мази, и стараться больше не надо. Из-за Турецкого не станет генерал копья ломать. Что ж, значит, не дошло до него.
И Вячеслав не звонит… И эта сидит, сопит, шпионка фигова… Отдать ей, что ли, бутылку? Так ведь, пока всю не высосет, не остановится. А может, и не стоит останавливать? Да, в конце концов, гори тут все синим пламенем!
Даже и в дурном сне не мог предположить Турецкий, во что выльется его неожиданное прозрение…
Алексею Кирилловичу Привалову было отчего волноваться. Позавчера – одно, вчера – другое, сегодня – мать их! – третье! И повсюду торчит нос этого проклятого Турецкого! Да что ж он, такой неуязвимый, что ли? Или собственная служба совсем уже разучилась мышей ловить?!
То он, понимаешь, по станице шарит, какой-то новый компромат собирает! То подавай ему документы следствия! То он подбирается к Людке, и та готова уже распластаться перед этим наглецом, а с ним, со своим, так сказать, ведет себя как последняя сучка! А теперь еще и Вячеслав снова влезает в дело, которое, слава богу, обошлось без его участия… Дался им всем этот проклятый пчеловод!..
А вот интересно, откуда этим москвичам известны подробные детали того, самого первого обвинительного заключения, большая часть из которых была снята в апелляционной судебной инстанции? Эти чертовы тетки-станичницы разнесли, что ли?
Нет, вспомнил-таки генерал, что сам же и совершил мелкую ошибку, потянувшую за собой целую цепочку следственных проколов, когда поручил своему же оперу из службы собственной безопасности Володьке Климушкину ознакомиться с материалами расследований по тем уголовным делам и подробно проинформировать о них Грязнова. Ну, конечно, эйфория виновата! Едва увидел, как заблестели глаза у немолодых уже любовников, уверил себя, что партия сыграна в его пользу. Поторопился. И что вышло? Казалось бы, Дуська – в Москве, Грязнов – на крючке, радуйся! А перспективы – по-прежнему никакой. И – все этот Турецкий, чтоб ему!..
Но самое неприятное, что Людка словно остервенела! Впервые с ней такое, чтоб фактически выгнала из дома, даже не дав ему возможности, ну, хоть как-то смягчить ее необузданный и, главное, совершенно беспричинный гнев… Нет, что-то вокруг творится не то. Неужто и тут влез этот Турецкий?!
Мелькнула нечеткая мысль, которая стала понемногу оформляться в уже серьезное подозрение. И это дело требовалось срочно проверить, «треба разжуваты», что называется. А как? Да очень просто! Только ж та дура мямлит что-то, видно, сошла-таки с колеи и – в разнос, как уже случалось с ней. А что поделаешь, ну, такая она, но ведь и работать же умеет… при всех своих… недостатках…