– Воробьев, по-моему, для самого себя загадка, – проворчал Гуров. – Вот только насчет любовной версии гипнотизирует нас в основном Трегубов. Получается это у него, ничего не скажу, естественно и красочно, но не принимает у меня душа эту версию – вот что хочешь ты делай!
– Ну здесь у тебя тоже перегиб, – заметил Крячко. – Совсем этот момент со счетов тоже не сбросишь. За мужиками это водится. Я даже знаешь что сейчас подумал? А вдруг Вишневецкий кому-то из наших рога наставил, а тот отомстил? Тогда все понятно – и откуда про наше назначение знают, и почему не хотят, чтобы мы копались…
– Фантастика! – презрительно ответил Гуров. – Жюль Верн, Александр Беляев! У нас вообще какой век на дворе? Кто сейчас из-за супружеской измены убивает? Ну, попортят друг другу фотокарточки или в крайнем случае анонимку на обидчика в особый отдел накатают… Это редко когда такой неуравновешенный субъект попадется, который сразу за нож хватается. Или за бутылку.
– А вот на этот раз попался, – возразил Крячко. – И вообще ты так говоришь, потому что счастлив в супружестве. Еще неизвестно, как бы ты себя повел, если бы…
– Если бы да кабы, – перебил его Гуров. – Тебе не кажется, что ты немного удалился от темы?
– Тема должна рассматриваться всесторонне, – возразил Крячко. – Я просто строю возможные модели поведения. А чтобы это не было чистой абстракцией, беру тебя в качестве объекта…
– В качестве объекта ты бы мог взять и себя, – сказал Гуров. – По-моему, это намного удобнее.
– Это будет не совсем корректно, – задумчиво произнес Крячко. – Хотя, пожалуй, я смог бы приложить соперника бутылкой. Правда, на полную у меня бы рука не поднялась. Поэтому вряд ли последствия были бы такими ужасными.
– Это как сказать, – покачал головой Гуров. – С твоей силищей и пустой бутылкой можно натворить дел. Но, хотя и в шутку, а ты подметил главное – не по-русски это бить – полной бутылкой. Ладно бы сначала распили содержимое, а там – слово за слово, и пошла карусель. Здесь же били намеренно, расчетливо – сзади, не жалея ни жертву, ни дорогой напиток. И о совместном распитии речи идти не может – в желудке Вишневецкого экспертиза не нашла алкоголя. Я уверен, в нашем случае расчет присутствовал с самого начала, а тогда о каком аффекте и какой страсти может идти разговор?
– Между прочим, насчет содержимого желудка – не к ужину будь сказано, – неожиданно произнес Крячко. – Алкоголя в желудке Вишневецкого не было, но зато остались остатки скромного ужина. Меня это почему-то сразу заинтересовало, и мы еще с врачом подробно обговорили это дело – я думал, это наведет нас на какую-то мысль. Просто потом закрутился и забыл с тобой поделиться. Судя по всему, перед смертью Вишневецкий ел пирожки. Обыкновенные пирожки, которыми торгуют на улицах и в дешевых забегаловках. И у меня сразу возник вопрос: зачем набивать брюхо пирожками, направляясь к своей зазнобе?
– Резонный вопрос, – заинтересованно сказал Гуров. – Впрочем, могут быть варианты. Возможно, его женщина не увлекалась кулинарией. Или у них не было принято совмещать свидания с приемом пищи. Возможно, просто не хватало на это времени.
– Возможно, и так, – согласился Крячко. – Но маловероятно. Мы знаем, что Вишневецкий обедал в столовой. А потом эти пирожки. Возникает такое впечатление, что ужинать он не рассчитывал и решил перехватить что-нибудь по дороге. Но ведь тогда что получается – там, куда он направлялся, французское шампанское имелось, а пожрать было нечего? Не вяжется, Лева!
– Не вяжется, – кивнул Гуров. – И в самом деле не вяжется. Значит, он или не ждал этого шампанского, или не считал возможным к нему прикасаться. Ни к шампанскому, ни к тому, что ему сопутствовало.
– Таким образом, мы с тобой можем сделать железный вывод! – торжествующе воскликнул Крячко. – Не встречался он ни с какой любовницей!
– Ну, может быть, не железный, – улыбнулся Гуров. – Но вывод вполне вероятный. Мне и сразу казалась надуманной эта мексиканская история с кровожадным мужем, а сейчас я полагаю ее почти невозможной. Но прежде чем воплощать вывод в железе, нужно сделать еще две вещи – побеседовать с Вишневецкой и посетить офис «Индиго». Этим мы займемся завтра. Женщина – твоя, как договорились. Я на этот раз лучше познакомлюсь с дельцами.
– Да, на этот раз я покажу тебе, как следует обращаться с женщинами, – важно заявил Крячко. – Современная женщина презирает джентльменов – лощеных, но расчетливых и лицемерных, и уважает грубых решительных мужчин в спортивных шароварах, потому что у них большое сердце, а слова не расходятся с делом!
– Ты собираешься надеть спортивные шаровары? – удивился Гуров.
– Это образно, – пояснил Крячко. – Одеваться как-то специально не собираюсь. Нужно всегда оставаться самим собой.
– Но галстук я бы тебе все-таки посоветовал, – сказал Гуров. – Все-таки эта женщина – адвокат. Она может тебя не понять.
– Эта женщина – вдова оперативного работника, – парировал Крячко. – Она все прекрасно понимает. Однако, по-моему, нам пора – на крыльце появляются люди…
Действительно, возле служебного входа возникло какое-то движение. Судя по всему, спектакль уже закончился, и актеры собирались расходиться по домам. Гуров и Крячко вышли из машины и направились туда, где горели фонари.
Марию Гуров увидел сразу – она о чем-то увлеченно и сердито спорила с молодым актером, фамилию которого Гуров никак не мог запомнить. В пылу спора она даже не заметила появления мужа. Зато на это бурно отреагировал комик Вагряжский, благодушно дымивший на крыльце сигаретой. Он энергично встряхнул плешивой головой и с ироническим пафосом провозгласил:
– Сколь участь завидна девы младой и прекрасной! У порога ее непременно герои встречают, и вдаль колесница ее золотая уносит… Не то старики, их участь – метро и бутылка нагретого пива… – кажется, он уже был слегка выпивши.
Мария подняла голову и удивленно охнула.
– Гуров! Честно говоря, я тебя не ждала сегодня! – сказала она, сразу забывая о споре с молодым человеком и направляясь к мужу. – Но это здорово, что ты меня встретил – я чертовски устала сегодня. Ба, и Стасик здесь! Привет! У вас что-нибудь случилось? – Она подставила мужу щеку для поцелуя и, обернувшись, помахала оставшимся на крыльце людям. – До завтра! Потом договорим, ладно?
Молодой человек разочарованно пожал плечами. Комик Вагряжский иронически посматривал вокруг сквозь клубы табачного дыма. Гуров вспомнил его слова об участи стариков, и ему стало неудобно. Вагряжский действительно должен был чувствовать себя сейчас одиноким и никому не нужным.
– Николай Евгеньевич, – окликнул Гуров. – Может быть, вас подвезти?
– О, не беспокойтесь! – махнул рукой актер. – Это ни к чему. По правде говоря, я еще и не решил толком, куда направлю стопы свои. Душа просит огней и праздника, полковник. Значит, все опять закончится в пивной, уж не обессудьте.
Гуров усмехнулся и, взяв Марию под руку, повел к автомобилю. Крячко пристроился рядом, с надеждой сказав: