У Кепко и Краева был Павел Астахов. Но у Кепко Пашка позанимался три года, а когда подрос и «пошли» результаты, он ушел к Краеву. Астахов начал свое победное шествие. Первенство области, России, призер на Союзе, попал в сборную страны. И Краев шел за своим учеником, стал выезжать за рубеж. Когда Астахов выиграл первенство Союза, все решили, что он переберется в Москву и на этом карьера тренера Краева закончится. Но Павел Астахов из Города не уезжал. На сборы тренер и ученик вместе, на первенство вместе; Павел поднимается на очередной пьедестал, тренер Краев получает очередное звание. Астахов был не только талантлив, он был явлением редчайшим, так как сочетал в себе психофизические данные, необходимые Чемпиону. И жил Краев за спиной Астахова как за каменной стеной, объездил полмира, получил все звания.
Однажды Анатолий Петрович Кепко пришел на тренировку Астахова, посидел на скамеечке, секундомером не щелкал, вообще не имел такой привычки, работал на глазок. Явился старый тренер и на следующую тренировку, еще на одну, потом Кепко окинул взглядом дородную фигуру друга, и тот съежился.
– Ты, парень, тренер не то что плохой, ты просто не тренер. Пусть Паша на полгодика возьмет академический отпуск и уберется из Города. Мальчику отдохнуть требуется.
Краев лишь рассмеялся:
– Какая муха тебя укусила? Через полгода Астахов перестанет быть моим учеником…
– Он и так не твой. Паша и не мой, – перебил Кепко, – Астахов сам по себе. Он влюбился, дело у него не складывается, Паша натура цельная, значит, никаких половинок не приемлет.
Астахов никуда не уехал, роман его с Маевской стал достоянием Города.
С того разговора прошло несколько месяцев. Краев пил чай в квартире друга и не знал, что Толик Кепко зазвал его не для очередного кормления и чаепития – для решающего разговора.
– Человек эгоистичен, и в этом ты, Краев, ничего нового в природе собой не представляешь.
– Чай у тебя сегодня не очень, – ответил Краев и хохотнул, призывая друга свернуть разговор к шутке.
– Ты слышал о последней капле, которая переполняет чашу?
– Твое терпение кончилось? – Краев еще цеплялся за соломинку. – Хорошо, завтра я пополню твои запасы чая. У меня есть несколько пачек «Липтона».
Случается, люди дружат длинные годы, и один видит другого насквозь, а друг даже себя самого видит только таким, каким ему хочется видеть.
Кепко занимался с детьми более четверти века, видел разных, удивляться давно перестал, выработал в себе терпение необычайное.
– Мальчик на пределе, ему нужна помощь. Он гордый и помощь не принимает. От тебя не примет.
– Что случилось? – Краев вспылил. – Девка эта? Так Астахов не Гамлет и не Ромео! Я все прекращу разом!
– Ничего ты не понимаешь и потому ничего прекратить не в силах! – Кепко редко повышал голос. – Паша устал, не в девчонке дело. Мальчик устал от тебя, от меня, от человеческого эгоизма, которому придали форму любви, и закутали, облепили, лишили свободы и индивидуальности…
– Фрейдизм! – Краев почесал в затылке, не понимая, к чему он выпалил заумное слово.
Друзей прервал телефонный звонок. Кепко снял трубку.
– Добрый вечер. Здесь. – Он протянул трубку Краеву: – Тебя.
– Ну? – сердито буркнул Краев.
– Олег Борисович, срочно приезжайте…
– Стоп! – перебил Краев. – Кто говорит?
– Темина… Вера Темина.
Кепко сказал неправду, его друг был тренером.
– Возьми себя в руки. Спокойно. – Краев выдержал паузу. – С самого начала. Говори.
Вера откашлялась, затем продолжала:
– Павлу Астахову позвонили… Неизвестный… Он сказал, что эта… Нина… Маевская…
– Знаю. Продолжай! – Краев покосился на друга.
Кепко не принял сигнала тревоги, убирал со стола и что-то бормотал, видимо, продолжая спор.
– Она находится у Игоря Лозянко и ее… Ну… С ней нехорошо… Я не могу повторить…
– Взрослые люди. Разберутся. – Краев умышленно не называл имен.
– Но Павел поехал… Я боюсь! – Вера положила трубку.
Слушая частые гудки, Краев сказал:
– Не волнуйся, завтра все обсудим. – И улыбнулся другу: – У тебя маленькие дети, у меня большие.
Если бы не начался тяжелый разговор и Краев не был бы вынужден защищаться, он бы рассказал Кепко о Лозянко и Астахове. От места, где сейчас тренеры находились, до квартиры Лозянко было значительно ближе, чем от Астахова. Тренеры могли опередить Павла. Но Краев представил себе, как вскинется Толя, как они понесутся по городу. Представил лицо Астахова, всю нелепую ситуацию.
Астахов, стоя на коленях у тела Игоря Лозянко, пощупал ему пульс, расстегнул рубашку, попытался прослушать сердце, поднялся, отбросил ногой пустую бутылку, взялся за телефон. Позвонив в милицию, Павел осмотрел квартиру и неторопливо, методично начал уничтожать пальцевые отпечатки на дверных ручках, штепселях, бутылку вымыл под краном, поставил среди пустой посуды, вытер руки носовым платком и ушел так же неторопливо.
Астахов не заметил, что дверь квартиры не захлопнулась, а, прикрывшись сначала, вновь приоткрылась.
Совещание началось в одиннадцать вечера, подводили итоги работы за сутки, давали задание на утро. Кабинет подполковника Серова стола для совещаний не имел, присутствующие, человек двенадцать, сидели вдоль стен. Когда требовалось сделать запись, подпирали блокнот коленкой.
Гуров сидел в уголке, прислонившись к прохладному шершавому боку зеленого сейфа.
Штатский костюм старил Бориса Петровича, делал еще проще, хотя казалось, что уж проще некуда. Припухшие веки, нос бульбочкой, бровки, удивленно приподнятые. Гуров наблюдал за Серовым с симпатией и философствовал. На простой крючок его, Гурова, поймали, совсем на простой. По поведению присутствующих, по тому, как говорили, как слушали, было ясно, что подполковника все отлично знают и внешность его никого не обманывает.
Гуров почти весь оперативный состав знал, но чувствовал себя неуютно: от него чего-то ждали, а это всегда неприятно.
– Жил человек скромно, – подводил итоги подполковник. – Версия, что убийство из-за денег, не подтверждается. Однако отказываться от нее не следует. Такси не можем найти. Плохо. Два человека видели у дома такси, а город наш не Москва. – Он взглянул на Гурова. – Либо плохо ищем, либо таксист причастен к преступлению. К шести утра – в таксопарк.
Серов замолчал и посмотрел на Гурова вопросительно.
Гуров не собирался высказываться при всех, ждал, когда они останутся одни, но пауза и взгляд подполковника означали, что он ждет от гостя какого-то сообщения. Как он догадался, откуда? Леве очень хотелось промолчать, но тогда люди рано утром начнут работать, искать такси.