Остановившись на крохотном «островке», Лева балансировал на одной ноге, Ольга неожиданно дернула его за руку, он оступился.
– С тебя мороженое!
– Ты меня толкнула, – сердито ответил Гуров.
– Я? – В глазах Ольги было изумление. – Я тебя толкнула?
– Ну, за руку дернула, – в голосе Левы зазвучали миролюбивые нотки.
– Как тебе не стыдно? – Губы у девочки задрожали, в глазах блеснули слезы.
– Так ведь… – Лева остановился, правой рукой взял себя за левую и дернул, показывая, как именно. – Было?
– Инспектор! Нехорошо! Чему вас только в МУРе учат? – Ольга достала из кармана бумажку, заглянула в нее: – Так. Мороженое… Два молока, хлеб… Рубль, – и протянула ладошку.
Гуров дал рубль. Посмотрел вслед убежавшей в магазин девчушке, снова дернул себя за руку, пожал плечами и убежденно сказал:
– Что ни говори, а женщины произошли от других обезьян.
Толстуха с двумя тяжелыми сумками обошла его стороной и через несколько шагов, как ей ни трудно было, обернулась, крикнула:
– Сам ты от обезьян!
С момента зверского убийства девочки прошло четыре дня, розыск зашел в тупик. Работа многих людей подняла было волну – так камень, брошенный в воду, разгоняет круги, – и вскоре вода тиха, спокойна, словно ничего и не было.
Ни одно из направлений не приносило конкретных результатов. Наступил тяжелый, хорошо знакомый розыскникам период, когда машина, работая на полных оборотах, буксует, не двигается с места.
Утром Гуров собрал группу.
– Уперлись, – констатировал он. – Предложения?
Боря смотрел перед собой, под глазами у него высвечивались синяки. Светлов пожал плечами, хмыкнул недовольно:
– Зачем слова говорить? Будто ты не знаешь. Надобно все сначала.
– Ну, я не знаю. – Станислав Крячко развел руками. – Борис Семенович Вакуров лично пятые сутки дома не живет, а преступника все нет! Чего уж боле!
– Прекрати, – сказал миролюбиво Гуров, видя, что Крячко балагурит тоже от нервов, а Боря вообще его не слышит. – Что ж, Чапаев, ты прав. – Он крайне редко подшучивал над Светловым, обыгрывая легендарное имя – Василий Иванович. – Ты всегда прав. Ни пороха, ни колеса нам не изобрести. План у нас правильный, результатов нет, потому что мы недостаточо внимательны, слабо упираемся.
– Рога сломать можно, – усмехнулся Крячко, приподнял руки. – Извини.
– Начнем сначала, начнем с нуля. – Гуров заглянул в план оперативных мероприятий, зная его наизусть. – Картотека и старые дела. – Он взглянул на Борю: – Я к вам обращаюсь, лейтенант.
– Картотека и старое розыскное дело – оно одно, товарищ майор, – уточнил Боря. – Телефонная связь, координация и общее руководство, которое якобы осуществляет лейтенант Вакуров.
– Работа в районных отделениях с оперсоставом и участковыми. Василий Иванович, найдите слова, знаю, они затерлись, их перестали слышать. Мы обязаны разыскать его! Такие преступники не уезжают из города. Он здесь, в Москве!
Крячко собрался было поделиться своими соображениями о Москве, открыл даже рот, но благоразумно его закрыл.
– Если преступление повторится, то дело не в том, какую клизму поставят мне, – продолжал Гуров. – Как мы будем жить дальше? Задайте такой вопрос участковым. Если, не дай Бог, случится на участке одного из них.
Гуров вернулся к документам осмотра места преступления, он начал рассматривать предметы, которые криминалисты вынесли из подвала, считая целесообразным исследовать их в лаборатории. Три пуговички, камень, судя по всему, им нанесли первый удар, кусочек школьного мела. Видимо, он выпал из кармашка фартучка. Еще при первом осмотре эксперт обратил внимание Гурова, что на меловом кубике имеется круглое углубление, вытертое чем-то твердым. «Так пальцем не прокрутишь, – сказал тогда эксперт. – Дела ребячьи, чем-то сверлили».
Сидя за столом, он уложил все в коробку, а мелок оставил. А почему мы решили, что мел принадлежал девочке? Так просто, сложили школьницу и мел. И в кармашке фартучка меловые следы? Их не быть не может, школьница мелом пишет, руку в кармашек сует.
А если мелок принадлежал преступнику? Чем протерта ровная, круглая ямочка? Пальцами нельзя, а чем можно? Гуров пошел в НТО, ходил по лабораториям, мешал занятым людям, задавая один и тот же бестолковый вопрос: «Чем протерто углубление?» Химики, биологи, трассологи и иные специалисты смотрели на Гурова всяк по-своему, но с единодушным удивлением: не мой профиль, чего пристал, делать уже нечего? Один, сутулый и лохматый, щуря усталые глаза, неожиданно замолчал, взял у Гурова мелок и сказал уверенно:
– Протерто наклейкой бильярдного кия. Хороший игрок всегда собственный мел в кармане имеет. – И, не ожидая благодарности, продолжал: – Я тебя, Лева, знаю. Ты теперь все бильярдные обойдешь, играть научишься. Запиши, – и назвал Гурову человека, который о бильярде знает такое, чего ни в одном архиве не найдешь.
Гуров стоял у магазина и, ожидая Ольгу, достал из кармана спичечный коробок, в котором хранился мелок из бильярдной. «Опасность рецидива преступления существует, а я на одной ножке по тротуару прыгаю. Может, прав Боря, и я не человек совсем, окостенел, броней покрылся. Вот со своей Ольгой стараюсь как можно больше времени проводить, а «чужие» пусть сами поостерегутся». От таких мыслей он еще больше расстроился, мелок убрал в коробочку, спрятал в карман.
Ольга степенно подошла, облизывая мороженое, протянула стаканчик Гурову:
– Хлеб и молоко. – Она тряхнула прозрачным пакетом. – На второе молоко денег не хватило.
– Спасибо. – Лева взял мороженое.
– Ты видишь, что Рита на тебя обижается? – спросила Ольга. – Или ты существуешь так, в безвоздушном пространстве?
– Вижу. – Лева кивнул. – Я не в безвоздушном, я с вами.
– Что предпримем? – спросила Ольга, старательно доедая мороженое.
Лева порой и в обыденной жизни применял профессиональные приемы. Если человек хороший, а ты хочешь приобрести в его лице союзника, подними человека над собой. Он глянет на тебя с высоты, подобреет и начнет шефствовать, помогать. Такой прием никуда не годится с человеком плохим, который, торжествуя, мгновенно сядет тебе на голову.
– Ольга, когда-то у Риты были прямые, длинные волосы, – начал Лева. – Теперь у нее короткие завитушки, вихры, как у тебя. Если волосы подстричь, они начинают завиваться?
Лева свое мороженое лишь лизнул, Ольга отобрала у него стаканчик, вручила пакет с продуктами, хитро прищурилась:
– Не скажу.
– Почему?
– Из вредности. – Ольга задумалась и добавила: – И ты меня обманываешь.
«Недооцениваю я женщин», – подумал Лева и обиделся:
– Ты же знаешь, что я…
– Вру лишь в крайнем случае, – закончила за него Ольга. – А может, сейчас и есть крайний?