– Давно освободились, Зырянов?
– Судя по вашему визиту в сию обитель, вы на повышение не пошли, в операх пребываете. Что же, каждому свое. – Он был явно доволен ситуацией. Вот, мол, никто не знает, кто ты есть, а я знаю. – А в ответ на ваш бестактный вопрос отвечаю: меня из зала суда за недоказанностью освободили.
– Безвинного, – подсказал Гуров.
– Зачем глупости говорить, я человек серьезный. Освободили виновного, но из-за вашей плохой работы недоказанно виновного. Судья, конечно, все обо мне понял, но он под законом ходит. Когда приговор читал и меня приказал освободить, так взглянул, что будь у меня совести хоть чуток, то я бы заплакал и в сознанку пошел.
– У вас с совестью все в порядке? – Гуров достал из кармана мелок и стал его подбрасывать на ладони.
– Не жалуюсь. – Зырянов улыбаться перестал. – Вы совестливы, а я – нет, в жизни должно присутствовать равновесие. А вы, Лев Иванович, никак игрой увлеклись? Так я распоряжусь, нам столик освободят. Сыграем? Нет, не будет игры. На этот крючок, – он ткнул пальцем на мел, – простачков ловите. Чтобы посредине дня человек из МУРа сюда играть пришел? Слабенькая у вас наживка, Лев Иванович.
– Не боитесь? – Гуров мягкость из голоса убрал. – У меня есть приятель, упрямо повторяющий, мол, земля вертится. Она в один прекрасный момент может так повернуться, что вы все теперешние слова захотите назад проглотить. А они вылетели. У вас с совестью, а у меня с памятью все в порядке.
– Бог с вами, Лев Иванович, – сытый баритон превратился в плаксивый тенор. – Да я разве что? Да никогда.
– Уйдите, не видел я вас. – Гуров отвернулся, начал вновь оглядывать присутствующих, отбирать, сортировать.
– Понял. И я вас не видел. Никогда. – И голос за спиной перешел на шепот, пропал.
Через час он сидел в кабинете полковника Орлова, который пребывал в скверном настроении, что случалось и прежде. Но сегодня Петр Николаевич и не скрывал это, Гуров второй раз в жизни слышал раздраженный, повышенный тон начальника.
– Многовато у вас накопилось долгов, Лев Иванович, – начал Орлов. – Задерживаешь парня, затем выпускаешь за недоказанностью. Насильник, которого видели три человека, еще на свободе! Если ты меня будешь подводить, то на кого мне рассчитывать? – Он протянул Гурову конверт, переставил на столе подставку для карандашей и пепельницу, начал расхаживать по кабинету.
Гуров прочитал анонимку на себя, вложил листочек назад в конверт, положил его на стол и пожал плечами. Пусть полковник не держит его за мальчика. Ни долги, ни тем более анонимка не могут начальника довести до такого бешенства.
– Не понял! – Орлов взял конверт.
– Анонимка обыкновенная! – Гуров вновь пожал плечами.
– Что анонимка, я догадался. – Орлов смял какую-то бумагу, швырнул в корзину, включил селектор и, сдерживая раздражение, чуть запинаясь, сказал: – Я просил вас материалы по Столяру, Петренко и Кулагину… И баллистическую поторопите.
«Вот оно, – понял Гуров, – раз баллистическая экспертиза, значит, снова стреляли».
– Готовим, Петр Николаевич! – ответили через динамик.
Орлов отключился, снова ткнул пальцами конверт с анонимкой.
– Не изображай оскорбленную невинность, объясни простыми словами.
«Стареет, – подумал Гуров. – Нервы никуда, на ерунду разменивается».
– Я не разъезжаю по Москве на автомобиле иностранной марки. Автор ошибся. Я пользуюсь автомашиной марки «Жигули», которую подарил мне отец. Документы оформлены надлежащим образом. Если…
Гурова перебил телефонный звонок, Орлов снял трубку:
– Да, здравствуйте… Я знаю… Нет, я не буду вам докладывать… Извините, у меня совещание.
Он положил трубку, взглянул на Гурова, после небольшой паузы спросил:
– Ты на оперативках пять дней не был?
– Шесть, – ответил Гуров, – мы же договорились, Петр Николаевич, если что…
– Мы с тобой договорились! – перебил Орлов. – Да они с нами не договаривались! Убивают, понимаешь ли, убивают!
В дверь коротко стукнули. Гуров не сразу узнал вошедшего мужчину. Это был Олег Георгиевич Крутин, в квартире которого недавно Гуров с женой смотрели видеомагнитофон. Крутин сказал:
– Здравия желаю! – протянул руки для объятий, под безразличным, невидящим взглядом полковника остановился, глупо улыбаясь, опустил руки, пробормотал:
– Простите, я, кажется, ошибся дверью…
– Олег, – продолжая думать о своем, сказал Орлов, – заходи, рад тебя видеть.
И столько неправды было в его глазах, что Гуров взял со стола конверт с анонимкой и начал его внимательно разглядывать.
Крутин усмехнулся, подошел к столу:
– Простите, вы – Орлов Петр Николаевич, образца одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года?
– Образца, образца. – Орлов вышел из-за стола, обнял Крутина, похлопал его по плечам, делал это неловко, автоматически, словно робот, по обязанности.
– Олежка, не обращай на меня внимания. – Он то ли скривился, то ли улыбнулся. – У меня дела… всякие. – Кивнул на Гурова: – Знакомьтесь, Гуров Лев Иванович.
– Мы знакомы, – перебил Крутин, пожимая Гурову руку, озорно подмигнул.
– Ты давно? Надолго? – спросил Орлов, гримасничая, пытаясь придать своему лицу любезное, дружеское выражение, затем ладонями потер его.
– Двенадцатого. Сегодня вечером. – Крутин, как истинный дипломат, делал вид, что встреча проходит в теплой дружеской обстановке. – Я через неделю вернусь. Ты выкрои тройку дней, к Семену махнем, я снасть привез…
– Это мы уже проходили! – На лице Орлова проявилась искренняя улыбка. – Ты мне снасть везешь шестнадцатый год, я заберу ее сегодня же. – Он повернулся к Гурову. – Товарищ майор, приказываю. Отправляйтесь с гражданином Крутиным и без всяких санкций, используя служебное положение, а если понадобится, и физическую силу, изымите у него…
– Ухожу, ухожу. – Крутин прекрасно понял, что его выпроваживают.
В разговор вмешался голос по селектору:
– Петр Николаевич, баллистическая экспертиза подтвердила, мы имеем…
Орлов быстро шагнул к аппарату, нажал кнопку:
– Понял. Прошу вас ко мне. – И отключился, вернулся к Крутину. – Красиво живем, Олежка. Так ведь мы сами добивались, никто на аркане не тянул. И вот мы победили. – Не дав другу ответить, сменил тему: – Значит, через неделю? Вот сдай майору награбленное, и я тебя жду.
Он обнял Крутина за плечи, распахнул перед ним дверь, вытолкнул. Гурова задержал.
– Лева, этот парень, – Орлов ткнул пальцем в дверь, – настоящий парень. Он один остался, ты будешь у него, не торопись, побудь с ним часок. Телефон я знаю.
У Олега Георгиевича была собственная «Волга» в экспортном исполнении, сиденья в леопардовых чехлах, вмонтированный стереомагнитофон. Любой автомобилист сразу бы определил, что стоит машина не под открытым небом и пользуются ею редко. Гуров отметил все это мельком, думая о том, что же происходит в городе, от чего начальство заботливо оградило Гурова и его группу? «Следовательно, считают нашу работу важнейшей, – успокоил он себя. – Однако, видимо, все перевернулось, полковник явно вызвал меня не по долгам, иной разговор предстоял, совсем иной».