Леонид катил в Кунцево. Путь был не близкий, и времени на всякие размышления было хоть отбавляй.
Только что пришло известие: ограбили ларек в Кунцеве, с пробоем замка. Ну, если с пробоем, значит, ехать Леониду.
Пробоя, собственно, не оказалось. Замок попросту перепилили грубо и потом учинили грабеж. Растащили уйму консервов и разной бакалейной всячины.
Леонид стоял в окружении милиционеров из районного отдела и зевак. Толстая продавщица с багровыми подушками щек разбухла от слез и монотонно причитала тоненьким голоском, поминая все жулье недобрым словом.
– Быстро это они. И обычной ножовкой, – сказал участковый, изучая громоздкий замок.
Леонид огляделся с любопытством, и ему как-то стало тесно. Вокруг почти вплотную подступали двухэтажные домишки из потемневших бревен. Было холодно и сыро. Кое-где над крышами курился жидкий дымок. Из-за угла долетал визг пилы, и Леонид представил, как сыплются опилки, точно мелкий сухой снег, и пахнет деревом. Когда пилят, сыплются опилки, это уже известно.
Он посмотрел себе под ноги и послал одного из сержантов в ближайшую школу за магнитом. Сержант недоуменно пожал плечами, нехотя сел на мотоцикл и вскоре вернулся с магнитом.
Леонид присел и провел туда-сюда магнитом у порога. Продавщица озадаченно умолкла, а зеваки сгрудились над головой и тяжело задышали.
– Не мешайте, граждане, – сказал безнадежно участковый.
– Не нашел, – произнес Леонид, поднимаясь. – Ни одной пылинки. Хоть бы на смех. Выходит, где-то распилили, а потом навесили на дверь. Ну, это разбираться вам, – добавил он, возвращая сержанту магнит.
Милиционеры разом повернулись к продавщице. Она утерла слезы рукавом и вдруг заорала едва ли не басом:
– Ах ты, такой-сякой! Разэтакий!
Леонид почистил колени и отрешенно направился к машине. Вроде бы ни с того, ни с сего у него появилось ощущение усталости. Вдобавок он впервые после общения с преступником испытывал чувство, похожее на гадливость. Может, в этой бабе было нечто специфически отталкивающее? Да нет, баба как баба. Круглое, простодушное лицо. Подушечки щек. Серый платок и белый халат. Попервоначалу ее даже было жаль основательно.
Навстречу ему энергично шагал невысокий парень с перебитым носом.
– Вася! – произнес Леонид с изумлением.
– Леня! – сказал парень с восторгом.
– Сколько лет, сколько зим! – произнес Леонид.
– Да уж не счесть, – ответил Вася.
Они постукивали друг друга по солнечному сплетению. Тела их гудели, как пустые железные бочки.
– В отличной форме, как всегда. Молния и гром! Удар, еще удар, – сказал Леонид с восхищением.
– Куда мне! – опечалился приятель.
– Неужто Сивый взял свое?
По Васиным рассказам, этот Сивый был извечным его соперником. Его бичом. И Вася только тоскливо кивнул, подтверждая.
– Пришлось убавить сала и фьють – в нижний вес. Там ему не достать, – сказал он. – Теперь держусь на пятидесяти восьми.
«Пятьдесят семь – шестьдесят»,– подумал Леонид вдруг. – Ну да, «пятьдесят семь – шестьдесят», сказал парень актрисе. Вот оно что!»
– Скажи-ка, – произнес Леонид.– Пятьдесят семь – шестьдесят, дай Бог памяти, – что это, весовая категория?
– Легкий вес, – сказал Вася.
– Это в боксе, а допустим...
– Не допущу. Ни в коем случае,– ответил Вася. – Такая категория лишь в боксе. От пятидесяти семи до шестидесяти.
«Точно, – подумал Леонид. – Это мог сказать только боксер. И никто другой».
– Заглядывай в спортзал, – сказал Вася. – По старенькой дорожке. Потопчемся с перчатками. Глядишь, я смажу по носу. Разок-другой.
– Да нет, уволь. Только без этого. Я с хроническим насморком.
– Ладно, заходи просто так.
– Завтра же, – сказал Леонид, прикинув.
Однако на следующий день он отправился в боксерский зал другого общества. Посидел там в сторонке, посмотрел, как ладные ребята в спартаковских майках работают над техникой, послушал, как они подшучивают над добродушным и несообразительным тяжеловесом. Поболтал с тренером о том о сем, сойдя за журналиста. Тренер оказался из словоохотливых. Они примостились на кожаном «коне», и тренер мало-помалу между репликами в зал удовлетворил его любопытство.
Отсюда Леонид поехал к боксерам «Буревестника». Так он обошел с полдесятка залов и у Васи появился только на третий день.
– Долгие сутки у тебя, – сказал Вася, – или ты по Эйнштейну? На больших скоростях? Нашу банальную сотню часов за свои бесценные двадцать?
– Да дело одно, – пробормотал Леонид, оправдываясь.
Вася мотал на ладонь витой шнурок скакалки и смотрел на Леонида по-птичьи, одним глазом. Второй оставался в тени. Это просто казалось – тень.
– Кто-то поработал основательно, – сказал Леонид, намекая на синяк.
– Да, понимаешь, глупо получилось. Выходим с Люсей из кафе, и тут к ней прицепился сморчок какой-то желторотый. «Цыц, – говорю, – я боксер, и мигом пойдешь на котлеты». А он в скулу. «Рехнулся? – говорю я. – Вышибу дух ненароком». Тогда он съездил в глаз. Ну, думаю, заплывает. Теперь с ним можно на «ты», думаю, ну и в челюсть его. Еле откачали. «Нечестно», – вопит. Я же и виноватый, – закончил Вася, вздохнув.
Они присели на скамью под шведской лестницей. Из полуподвальных окон били солнечные лучи, на полу лежали светлые полосы. В зале стоял глухой шум ударов и шарканье боксеров. За вислыми канатами два парня в шлемах лениво тыкали друг друга в перчатки – как мальчишки перед дракой. А ты, мол, кто такой?
– А вот и Сивый, – сказал Вася, будто трогая больной зуб.
Сивый, словно в насмешку, оказался иссиня-черным малым с добрым лицом. Он с упоением колотил по «груше» и с притворной кровожадностью поглядывал на Васю. Этакая славная горилла.
Леонид припомнил старое. Как сам когда-то хаживал в секцию и его считали способным. Но все дело испортил нос. Чуть что, и он пускал красную юшку после среднего приличного удара. На этом карьера и кончилась. На третьем спортивном разряде. От воспоминаний зудило руки. Леонид, таясь от Васи, поиграл кулаками.
– А, Зубов. Ну, как поживаем? – спросил подошедший тренер и жестом лошадника потрогал бицепс Леонида.
Тут заскрипела дверь, и в зал ввалился потный толстяк. Он буксировал за руку молодого гиганта.
– Ерофеев, принимай от месткома подарочек, – закричал толстяк ликующе, – а то у тебя худосочный народ! Ну, что это? Сплошные дистрофики. Даже стыдно перед управляющим. Здоровых, скажет, не могли найти.
Гигант переминался за его спиной, как застоявшийся ломовой конь. Его огромные лапищи свисали из коротких рукавов ядреными, налившимися могучим соком плодами. Парню было тесно в зале.