— Полагаю, — добавила патанатом, — вскрытие покажет, что он умер от голода и истощения. От этого, конечно, мало проку. Но никаких видимых ран я не обнаружила, если не считать раздробленных щиколоток. И еще одна вещь, которую узнала от этой американки…
Тереза выглядела очень довольной своими достижениями.
— Замуровывать людей живьем и оставлять их умирать от голода и жажды — один из видов наказания в некоторых римских культах; так карали отступников, разуверившихся и предателей.
Фальконе даже не делал вид, что ему интересно. И это очень удивило Косту.
— Ты хочешь сказать, что Браманте издевался над ними, пользуясь их же собственными ритуалами? — спросил он.
Лупо ткнула большим пальцем в сторону Сильвио ди Капуа.
— Сама толком не знаю. Скажу все, что мне известно. Этот тупица, что стоит вон там, навел кое-какие справки в Интернете, прежде чем сюда заявилась вся эта кодла. Все, что имеет отношение к Митре, всегда кратно семи. «Семь» у последователей культа считалось числом священным. Тогда тут было шестеро парней плюс Джорджио. В храме на алтаре статуи стояли на семи уровнях — вся иерархия от новообращенного до бога. О чем-нибудь это говорит? Не знаю. Но вот какой еще факт он обнаружил. Каждый уровень — это ступень посвящения. Это, пока вы не сделали поспешных выводов, может просто означать дар. Подношение. Или может быть жертвоприношением. Жертвенное животное, например. В те времена в жертву богам приносили множество животных, и их не обязательно съедали. Или это могло быть каким-то испытанием: например, когда человека оставляют одного в темной отдаленной пещере и он не знает, придут за ним или нет.
Полицейские слушали, все еще пребывая в сомнениях.
— Семь этапов, семь ступеней посвящения, — повторила Тереза. — По моим прикидкам, Браманте не хватает еще одного.
— Меня не очень интересует древняя история, доктор, — недовольно буркнул Фальконе.
— А Джорджио она очень интересует, — напомнил Коста. — Она ведь была частью его жизни. В той же мере, как его отцовство. Может, они даже неотделимы друг от друга. Наш мститель вам не говорил, что вы у него числитесь под номером семь?
Фальконе пристально уставился на подчиненного. Раньше Коста чувствовал себя в присутствии старшего коллеги несколько стесненно. Даже поостерегся бы высказать вслух подобные соображения. Но теперь Лео сильно изменился. Да и сам Коста тоже. И сейчас инспектор разглядывал коллегу с весьма любопытным выражением на лице — никакой враждебности, наоборот, даже какое-то одобрение.
— Сложное дело совсем не обязательно должно требовать сложных решений, — заявил начальник следственной группы. — Тут произошло убийство, ну и…
— Оно произошло одиннадцать лет назад. — Тереза пожала плечами. — Удивляюсь, что нам еще осталось над чем работать… при таком количестве крыс и в такой сырости.
Фальконе нахмурился. Очень знакомое выражение лица.
— Неужели нет совсем ничего, что могло бы нам теперь пригодиться? Никаких вещдоков? Улик? Ничего? Мы же знаем, что это работа Браманте. Он вряд ли станет это отрицать, когда мы его поймаем.
Все трое обменялись грустными взглядами.
— Если вы намерены требовать этого от меня, — покачала головой Тереза, — то лучше подождать, пока буду в состоянии ответить на этот вопрос, прежде чем погрузиться в печальные раздумья. Сильвио, покажи им.
Капуа наклонился к детективам. В руке он держал прозрачную пластиковую коробку, внутри которой извивался большой и толстый белый червь. Коста никогда в жизни таких не видел и был бы очень доволен, если бы это существо никогда больше не попадалось на глаза.
— Плоский червь, — уверенно заявил Капуа, словно это должно было что-то означать. И указал в сторону дренажной трубы.
Тереза постучала пальцами по коробке.
— Глист, — буркнул Джанни.
— Не совсем, — возразила патанатом. — Сильвио прав. Это плоский червь. У нашего приятеля, который отметился в доме костей, тоже был такой. Они не отсюда. И не с бойни. Попали сюда из какого-то подземелья, где Джорджио держал Тони Ла Марку, прежде чем притащить в крипту, к тамошним скелетам.
— Да это же просто червяк, — скривился Фальконе.
Лупо в ответ помахала пальцем у него перед носом.
— Это особенный червяк. Я решила назвать его… Бруно. Как вам такое понравится?
Машина «скорой помощи», сильно раскачиваясь на булыжнике мостовой в историческом центре, направлялась к больнице в районе Сан-Джованни. Полицейский врач Фолья сидел рядом с пациентом, не обращая внимания на двух фельдшеров, которые, как ему казалось, занимались Лудо Торкьей только из чувства долга, а отнюдь не по убеждению.
Фальконе сидел напротив, крепко вцепившись в подлокотники, чтобы не упасть с сиденья, и не пытался избегать осуждающих взглядов врача.
— Это не моя работа, Патрицио, — в конце концов бросил он. — Поберегите свою злость для кого-нибудь другого.
— Вы хотите сказать, что подобные вещи могут происходить у нас в квестуре и никому нет до этого дела? Да что же происходит, черт побери?!
— Ребенок пропал, — ответил Фальконе и обнаружил, что ему самому крайне неприятно говорить то же самое, что твердит Артуро Мессина. — В подобных случаях люди могут вести себя непредсказуемо, совершенно иначе, нежели в обычных условиях. Джорджио Браманте — уважаемый профессор университета. Кто бы мог такое про него подумать?
— Стало быть, мы теперь предоставляем родителям возможность самостоятельно вести расследование — так, что ли? Если это вообще можно назвать расследованием.
Агент лишь пожал плечами.
— Ну, если это такие родители, как Браманте… Уважаемые, с отличной репутацией граждане среднего класса, которые, как я это себе представляю, вполне способны позвонить нужным людям наверху, если им понадобится. Это было не мое решение. Я возражал как мог. Но я всего лишь простой офицер полиции и с моим мнением можно не считаться. Очень жаль, что так получилось. Я в конечном итоге нарушил приказ Мессины и остановил это, но было уже поздно.
Торкья лежал не шевелясь. Лео не слишком хорошо разбирался в медицине, да и не хотел разбираться. Все, что он сейчас видел, было связано с угасающей жизнью: кислородные подушки, шприцы, кислородные маски и прочие механизмы — грубые игрушки, ведущие бессмысленную борьбу с неизбежным.
— Вы же могли и раньше прекратить это, — мрачно заметил Фолья.
— По всей видимости, не мог. Мессина тогда просто отстранил бы меня от этого дела и назначил кого-то другого, а тот в любом случае ничего не смог бы сделать.
— Но вы же могли сообщить начальству!
Лео попытался улыбнуться.
— Начальство — это Мессина. Перестаньте, прошу вас. Мы с вами столько лет были друзьями. Не воображайте, что это меня никак не затронуло.