— Что? — хрипловатым голосом спросил он, протягивая руку для денег.
— Простите, пожалуйста, — заговорила я. — Не покупал ли у вас бутылку минут двадцать назад такой мужчина… — я описала Кудрина.
Парнишка отрицательно покачал головой.
— Вы это точно помните? — не отставала я. — Может, он не водку покупал, а что-нибудь другое?
— Да вообще никто ничего не покупал часа два уже как, наверное, — немного раздраженно ответил продавец.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Что, ничего не возьмете, что ли? — еще больше нахмурился парень.
— Нет, спасибо.
— На фига тогда будить было, — совсем уже обиделся он.
Чтобы хоть как-то загладить свою бестактность — надо же, потревожила мальчика во время безмятежного сна, — я достала из кармана пальто всю мелочь, какая там была и наскребла на пачку сигарет «Русский стиль». Я протянула деньги продавцу.
Тот немного оттаял и протянул мне товар. Закурив прямо на улице в надежде, что это поможет мне хоть чуть-чуть согреться, я поблагодарила мальчишку, и мы с Виктором пошли дальше.
— Ясно, значит, дворы можно не обшаривать, — бодрым голосом прокомментировала я. — Нужно искать кафе, работающее круглосуточно, где-то поблизости. Я не думаю, чтобы он поехал к черту на рога для того, чтобы напиться. Да и не станет он надолго уходить, видно же, что переживает, новостей ждет.
Виктор молчал и не возражал. Вообще, я часто замечала, что, общаясь с Виктором, сравниваю это общение с игрой в теннис у стенки. Стенка — она вроде и есть стенка, казалось бы, что от нее толку? Но мячик-то отскакивает…
Вот и сейчас, хоть Виктор и промолчал, но ведь ничего не возразил, а это означало, что я рассуждаю правильно.
— Надо было у продавца спросить, нет ли здесь кафе поблизости… — очень вовремя сообразила я, когда мы отошли от ларька уже на приличное расстояние.
Виктор только руками развел.
— Что-то я ничего похожего на горизонте не наблюдаю, — заключила я. — И холодно к тому же становится…
Сказав это, я тут же одернула себя, потому что вдруг почувствовала, что постепенно превращаюсь в Маринку.
Виктор взял меня за плечо и молча показал куда-то в сторону. Я увидела фигуру идущего человека. Он уже дошел до подъезда одной из девятиэтажек и нажимал на кнопки, набирая код.
Рванувшись вперед, я прокричала на бегу:
— Извините, где тут поблизости кафе?
Человек от неожиданности вздрогнул и повернулся ко мне. Это был невысокий мужчина средних лет, одетый в поношенный плащ. По его движениям было видно, что он был слегка навеселе.
— Кафе? — переспросил он. — Так вон, «Парус» через два квартала, всю ночь работает. Прямо пройдете и упретесь в него. А если через дворы пройти, то быстрее будет.
— А как через дворы? — заинтересовалась я, устав уже стучать зубами и постоянно внушать себе, что я горячее солнце и мне просто не может быть холодно.
Мужчина увлеченно принялся объяснять, размахивая руками, стараясь изо всех сил указать мне верное направление. Через три минуты я окончательно перестала понимать его, наблюдая какую-то сложнейшую комбинацию рук, подкрепленную пояснениями: «так, так, а потом вот так».
— Большое спасибо, — вздохнула я, решив все-таки пойти по прямой, а не через дворы.
Мужчина остался несколько разочарованным, но смирился и пожелал нам удачи.
Мы с Виктором прошли два квартала и остановились перед пятиэтажным домом, неизвестно по какой случайности затесавшимся в это царство девятиэтажек, на первом этаже которого горели огоньки небольшого кафе с темно-синей вывеской «Парус».
Толкнув дверь, мы прошли в кафе и огляделись. Кудрина я увидела сразу же. Он сидел за столиком в углу и пытался что-то внушить маленькому, толстенькому мужичку в плаще и шляпе. Кудрин держал его за пуговицу пиджака и низко нависал над мужичком, склоняясь прямо к его лицу. Мужичок торопливо кивал, пытаясь отдалиться от Кудрина и мечтая, видимо, отделаться от него поскорее.
Одного взгляда хватило, чтобы определить, что Кудрин мертвецки пьян. Глаза его были мутными и покрасневшими, язык заплетался, и он все время ронял на пол сигарету, которая давно потухла, извинялся, лез ее подбирать, потом снова поднимался, держась за стол, и хватал мужика за пуговицу.
Я быстро подошла к нему и, заглянув в глаза, тихо сказала:
— Валерий, что же вы нас так напугали-то? Ну могли бы попросить кого-нибудь сходить за бутылкой, если уж вам было совсем невмоготу!
Кудрин смотрел на меня не узнавая. Потом в его глазах появилось некое осмысленное выражение, он качнулся на стуле и, пьяно улыбнувшись, пробормотал:
— Все нормально…
Мужичок, воспользовавшись тем, что Кудрин отвлекся от его персоны, поспешно ретировался.
— Валерий, пойдемте домой, — попросила я. — Поздно уже, и пить вам хватит. Пойдемте, а?
Кудрин посмотрел на меня мутным взглядом и помотал головой. Потом взял в руки стакан, наполненный водкой, повертел его в руках и резко опрокинул в рот. Я невольно ахнула про себя.
Господи, если он свалится прямо здесь, что же с ним делать? А с другой стороны, может быть, и к лучшему — в этом случае Виктор просто взвалил бы его на плечи и оттранспортировал домой.
— Валерий… — сделала я последнюю отчаянную попытку. — Пойдемте домой, ваша жена наверняка волнуется.
— Кто? — презрительно переспросил Кудрин, меряя меня мрачным взглядом. — Жена? Волнуется? Да пошла она! Я же из-за нее… — Он вдруг сильно сжал стакан, так, что побелели пальцы, потом поднял его и хотел уже шваркнуть о пол, но Виктор вовремя перехватил руку Кудрина.
Затем он молча, одним сильным движением выдернул стакан из рук Валерия и аккуратно поставил его на стол. Кудрин поднял голову и, пьяно усмехнувшись, посмотрел на Виктора. Взгляд того был непроницаем.
— Валерий… — осторожно сказала я. — Вы что-то говорили о своей жене… Что вы сделали из-за нее?
— Сука, какая мерзкая сука… — прошептал он, думая явно о своем.
— Простите, это вы о ком? — решилась спросить я.
— Вот оно, наказание божье, вот оно… — шептал Кудрин, сминая в руках край скатерти. — Я же знал, что этим все закончится, знал, знал! — простонал он, стуча кулаком о крышку стола.
Удары были сильными и явно причиняли Валерию боль, но он совершенно не замечал этого.
Я ничего больше не говорила, чувствуя, что сейчас Кудрин думает о чем-то очень важном, вспоминает что-то такое, что сильно повлияло на его жизнь, может быть, даже поменяв ее коренным образом.
— И ведь говорил я Людмиле — не надо, не надо… — продолжал он. — Нет, уперлась! Обида заговорила! И эта идиотка все нервы вымотала! Теперь вот расплачивайся! Нет, бабы все стервы, все! Одни деньги на уме, а без денег ты на хрен им не нужен!