В полном одиночестве он качался на поверхности воды, все еще не понимая, как здесь оказался и что с ним происходит. В его легкие со свистом рвался свежий воздух, и огонь, пожиравший его изнутри, быстро исчезал. Гуров сделал несколько глубоких вдохов, кружа по воде, и наконец окончательно пришел в себя.
Его бил озноб и немилосердно трещала голова, но способность мыслить уже вернулась к нему, и Гуров постепенно начал понимать, что произошло.
Итак, он оказался за бортом. Об этом недвусмысленно свидетельствовало бескрайнее морское пространство вокруг и нависающий над водой силуэт корабля, который с этой точки показался Гурову необычайно огромным. На корабле горело множество огней, но все они неуклонно удалялись в черную бездну ночи, и Гуров понял – еще минута, и будет поздно.
Он открыл рот, чтобы крикнуть, но из глотки у него вырвался только бессильный хрип. Бешено заколотило в висках – должно быть, по черепу ему приложились от души.
Гуров с бессильной яростью наблюдал, как уходит от него махина теплохода. Он ничего не мог поделать – сейчас у него едва хватало сил держаться на воде. Даже если бы он мог кричать, вряд ли этот крик услышали бы на «Гермесе».
Гуров припомнил слышанные им рассказы о дельфинах, которые спасают утопающих. В действительности ничего похожего не наблюдалось – даже паршивая сардинка не плескалась поблизости. Возможно, своим падением Гуров распугал всю рыбу вокруг.
«Гермес» между тем неотвратимо удалялся, и Гуров сквозь головную боль мучительно попытался хотя бы в общих чертах припомнить карту Средиземноморского побережья – все шло к тому, что ему придется добираться до этого самого побережья вплавь.
В другое время это звучало бы как анекдот – Гуров и сам бы с удовольствием посмеялся, – но теперь ему было не до смеха. Он припомнил еще одну историческую деталь – от моряков былых времен не требовалось умения плавать: видимо, все упавшее за борт сразу же списывалось. Одиночные заплывы по морям почему-то не поощрялись. Может быть, не было удачных примеров?
Размышляя на исторические темы, Гуров вдруг заметил, что к нему медленно дрейфует какой-то посторонний предмет. Охваченный надеждой, Гуров подплыл к нему и с ликованием убедился, что это пробковый спасательный круг с четкой надписью «Гермес» по периметру. Первым делом Гуров обеими руками вцепился в круг, и уже только потом до него дошло, что сам по себе этот круг здесь появиться не мог. Кто-то заметил, как Гуров упал с теплохода, – в этом не было никакого сомнения.
Факт был достаточно приятный, но он к тому же означал, что в перспективе Гурова может ожидать и куда большая удача. Вряд ли его спаситель ограничится только тем, что сбросит спасательный круг, – разумный человек в таких случаях поднимает тревогу.
В том, что он имеет дело именно с таким человеком, Гурову пришлось убедиться очень скоро. Качаясь на волнах, он вдруг заметил, что «Гермес» как будто замедлил ход, а на палубах его происходит какая-то суета. Превозмогая боль, Гуров поплыл по направлению к судну.
Вскоре стало совершенно ясно, что его заметили, – на судне происходил аврал. На воду спускали шлюпку, лучи мощных прожекторов обшаривали пространство вокруг теплохода, на всех палубах горели огни, и едва ли не все пассажиры толпились у борта, вглядываясь в окружающую их тьму.
Вся эта деятельность происходила, видимо, в соответствии с инструкциями, довольно толково и слаженно, но Гурову казалось, что прошла целая вечность. Он быстро терял силы и, когда к нему наконец подплыла шлюпка, самостоятельно уже взобраться в нее не смог – его, как ребенка, на руках втащили матросы. Он упал на просмоленное днище и отключился.
Как его доставили на палубу «Гермеса», Гуров не помнил. Однако, очнувшись, сразу же попытался встать и куда-то отправиться. Члены команды и поднятый с постели судовой врач воспрепятствовали этим попыткам и, несмотря на протесты, унесли Гурова на носилках в лазарет.
Там он сразу же получил какой-то укол и немного успокоился. Лежа на койке, он равнодушно рассматривал низкий потолок, пока к нему с тыла не подошел доктор в марлевой маске и резиновых перчатках и, заглядывая в затылок, не сказал весело:
– Знаете что? Хочу вас сразу обнадежить – если у вас нет внутреннего кровоизлияния, то вам просто чертовски повезло. Я перед тем, как устроиться на эту посудину, работал преимущественно в нейрохирургии – так что вы попали по профилю.
– Я даже не надеялся на такую удачу, – сумел выдавить из себя Гуров.
– Ну вот видите, – еще больше обрадовался доктор. – У вас даже речевая функция нисколько не нарушена. Это внушает оптимизм. Конечно, мы немедленно свяжемся с берегом и постараемся в самое ближайшее время определить вас в надлежащие условия, но пока суд да дело, я сам займусь вами…
Если у Гурова и имелись какие-то возражения, то он не стал их высказывать. Даже на вопрос врача, каким образом ему удалось получить такую черепно-мозговую травму, он предпочел промолчать. Вообще Гуров внезапно почувствовал себя смертельно уставшим и больным. Он стоически вытерпел все процедуры, которым подверг его доктор, а потом, накачанный лекарствами, уснул под успокаивающий гул машинного отделения.
Когда он наконец открыл глаза, в иллюминатор напротив било веселое утреннее солнце, а где-то на палубе играла музыка. В лазарете, кроме Гурова, никого не было.
Он попробовал сообразить, как себя чувствует, и пришел к выводу, что чувствует себя довольно неважно, но все-таки значительно лучше, чем вчера, когда сражался с пучиной.
Что-то давило ему на голову, и, ощупав ее, Гуров убедился, что сверху он по самые брови весь забинтован. Тогда он попытался сесть. Это ему удалось, хотя ощущения при этом появились довольно муторные. «Интересно, каким инструментом мне вчера приложили? – подумал он. – Держу пари, что рукояткой пистолета. Могли бы и поудачнее – должно быть, как всегда, спешка подвела. Понадеялись по русскому обычаю на авось, то есть в данном случае на море, которое, как известно, умеет хранить тайны, но в этот раз почему-то подвело…»
Гуров прилег обратно на подушку и снова потрогал повязку на голове. Вырубили на самом интересном месте! Как же узнать, что там происходит на судне? Хоть бы навестить кто пришел – все равно теперь вся конспирация пошла прахом.
Пока он так размышлял потихоньку, дверь лазарета слегка приоткрылась, и внутрь проникло какое-то миниатюрное существо, по самые пятки закутанное в безразмерный медицинский халат. Существо прошмыгнуло к койке и бесцеремонно уселось рядом с Гуровым. И тут он увидел, что из халата выглядывает знакомая взлохмаченная голова. Бедовые, с рыжеватым огоньком глаза смотрели сейчас с необычной тревогой.
– Арина! – растроганно произнес Гуров. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда, правда?
Досадливо махнув рукой, совершенно утонувшей в необъятном рукаве, Арина сердито сказала:
– Эти доктора такие дураки! Не хотел меня пускать! Слава богу, я все-таки сумела растолковать ему, кто есть кто. Еще бы у него хватило совести не пустить меня! Женщину, которая дала тебе жизнь!