– Моя фамилия Татарников, – представился он. – Капитан Татарников, следователь РОВД. Хотя, по правде говоря, не возьму в толк, чем я могу помочь. У нас ведь тут особо важных дел раз-два и обчелся…
– Ну, не скромничайте, – сказал Гуров. – Мне объяснили, что на вчерашнее громкое дело выезжали вы, не так ли?
– Выезжал, – безо всяких эмоций сказал капитан. – Тут вся штука в том, что сначала была информация, что человек сам из окна выбросился. Ну, и все такое прочее… Это уж на месте стало ясно, что дело серьезное.
– Значит, если сам, то это так, для забавы? – уточнил Гуров, но, увидев недоуменный взгляд Татарникова, махнул рукой. – Ладно, проехали! Вот что мне скажи, капитан, какие ты лично выводы на месте происшествия сделал?
– Извиняюсь, товарищ полковник, – развел руками Татарников. – Какие же выводы? Появились свидетели, которые указывали, что за погибшим охотились, грозились убить… Посторонних люди во дворе видели. Ну и еще пожар этот…
– Что за пожар?
– То есть не пожар, а вот это самое – слезоточивый газ. Кто-то шашку бросил в квартире погибшего, плюс стреляные гильзы там нашли, окно разбитое и капли крови. Однозначно это дело сразу же в прокуратуру передали и дело по подозрению в убийстве возбудили. Так что мой номер тут десятый – прокуратура этим делом занимается. А я вот бумажки напоследок строчу, чтобы, значит, все формальности соблюдены были.
– Прокуратура, может быть, и занимается, – строго сказал Гуров, – а ты уже занимался и много чего своими глазами видел. Свежий взгляд это называется. Поэтому убедительно тебя прошу – все, что ты своим свежим взглядом увидел, мне изложить. А еще лучше будет, если мы с тобой сейчас туда, на это самое место, отправимся и ты мне все в натуре покажешь. Я на машине.
Татарников немного подумал, но предпочел не возражать. Через пять минут они уже ехали на место, где произошла трагедия.
– Погибшего звали Владимир Полесский, – рассказывал по дороге Татарников. – Тридцать один год, не женат. Последние годы нигде не работал, хотя образование имеет высшее – вроде инженер-авиастроитель. У него лет пять назад родители в автокатастрофе погибли. Оба сразу. Он с тех пор крепко запил, но потом вдруг остепенился, одеваться стал, девушка у него появилась… А может быть, сначала девушка появилась, а потом он за ум взялся, кто знает? Соседи о нем отзываются исключительно положительно. Знаком со многими, многим помогал починить что-нибудь или там мебель перенести, руки у него, говорят, золотые. Всегда был вежливый, приветливый, даже будучи под хмельком. А тут, когда в норму вошел, на него вообще нарадоваться не могли. Спортом, говорят, занимался серьезно – качаться ходил в какой-то спортивный центр… В общем, в доме многие всерьез огорчены его смертью, говорят, хороший человек был.
– А как же вся эта история? – поинтересовался Гуров. – Странный конец для хорошего человека. Что по этому поводу говорят?
– Удивляются, – лаконично ответил Татарников. – Никто ничего не понимает. Ходили к Полесскому друзья, девушки у него бывали, но всегда все было тихо. А теперь все просто руками разводят. Сначала-то вообще решили, что у него в квартире пожар случился – оттуда дым пер будь здоров! Вызвали пожарных, а те чуть сначала не угорели – сунулись без кислородных аппаратов. Потом уже дошло, что пожара нет, а есть газовая шашка… Приехали, товарищ полковник! Вот этот дом. Квартира на пятом этаже. Видите, окно выбито? Так вот там, под этим окном, на земле кровь была обнаружена.
– Чья кровь? Экспертизу проводили?
– Да это уже не в моей, как говорится, компетенции, – сказал Татарников. – Я углубляться не стал, осмотрел квартиру, опросил свидетелей, а когда кровь и гильзы обнаружил – сразу начальству доложил и в прокуратуру. Дальше я уже на подхвате был, как говорится. За всеми подробностями вам туда нужно обращаться. Но насчет крови одно могу сказать – кровь не Полесского была, это точно. Он ведь перед гибелью к своей соседке сверху пришел. Она все очень подробно описала. Взвинченный он был, это точно, но не раненый. Да ведь мы при нем пистолет с глушителем обнаружили, из которого недавно стреляли. Он и стрелял, я думаю.
Гуров и Татарников вышли из машины и прошлись вдоль фасада девятиэтажного дома. Гуров некоторое время задумчиво разглядывал выбитое окно на пятом этаже, а потом сделал заключение:
– Значит, жил-был добрый человек, нигде не работал, с соседями всегда здоровался, а потом пришли к нему злые люди, обложили его со всех сторон, и пришлось ему отстреливаться, а потом бежать… На седьмой, ты говорил? И уходить балконами… Такая вот история. И шашка эта со слезоточивым газом… Ее происхождение каково? Незваные гости применили, или…
– Шашку, похоже, Полесский бросил. Да что там похоже – точно он. Мы еще с пяток таких нашли у него в столе. И два противогаза. Один в шкафу лежал, а другой мы на лестнице нашли. Видимо, он, когда гостей встретил, шашку привел в действие – а сам-то в противогазе! Ну, от первых отбился, а вниз спуститься не решился. Предпочел рискнуть.
– Спортсмен! – с непонятной интонацией заметил Гуров и тут же добавил: – А скажи, капитан, крупных сумм денег, драгоценностей каких-нибудь вы у него в квартире не обнаружили?
– В квартире нет, – помотал головой Татарников. – А вот при нем нашли пятнадцать тысяч в валюте и еще тысяч тридцать в рублях. Плюс документы. То есть, по-видимому, он с концами уходил – возвращаться не собирался.
– Да, странная история! – повторил Гуров. – Жил себе человек, никому зла не делал, но в любую минуту был готов бежать на край света, так, что ли?
– Получается, что так, – пожал плечами следователь.
– Ну ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров, еще раз взглядывая на выбитое окно наверху. – Квартира, как я понимаю, опечатана, и нам туда не попасть. Но соседку, которая последней Полесского видела, мы, надеюсь, проведать сможем?
– Запросто, – сказал Татарников. – Она напугана до смерти, но меня запомнила. Мы сейчас по домофону с ней свяжемся…
– А скажи, капитан, имеются свидетели, которые видели тех неизвестных, что торчали здесь у подъезда? Я имею в виду – видели достаточно подробно? Чтобы могли хоть что-то описать – машину, внешность и так далее?
Татарников смущенно потер переносицу.
– Тут такое дело, товарищ полковник, – сказал он. – Время рабочее было. То есть основная масса жителей на работе находилась. Посторонних видели граждане в основном пенсионного возраста, да и то издали. И надо сказать, показания они дают самые неопределенные. Говорят, что не обратили внимания. Сюда, говорят, постоянно на иномарках приезжают – за всеми не усмотришь. А вот кто рассмотрел все в подробностях – это пацанчик один, лет девять ему. Живет в первой квартире. Он в школу не ходил, потому что болеет. Но болезнь болезнью, а во двор поиграть он вышел. Ну и вроде видел что-то, машину описал, товарищей, которые тут суетились… Но я, по правде говоря, слушал его не слишком внимательно. Дети, они ведь фантазеры ужасные – по телику что-нибудь увидит и непременно это в показания ввернет! Я предпочитаю в таких случаях детский базар фильтровать, товарищ полковник.