Своих помощников Лев поделил на четыре группы и поставил задачу: тщательно обшарить все нежилые помещения интерната, обращая особое внимание на чердак, подвал и подсобки. Что искать? Все, что угодно, выходящее за обычные рамки. Например, оружие любого вида и образца. Противогазы. Баллон с фосгеном. Нарезанные алюминиевые трубки – заготовки для «убиенек». Словом, все, что не будет вязаться с обликом мирного учебного заведения. Потому как интуиция подсказывает: это оно только с виду мирное! Да вот полковник Крячко знает, что приблизительно нужно искать. Он будет за старшего. Выполнять все его распоряжения.
Проводник взял у Льва из рук пакет с упакованным дротиком, осторожно развернул его и дал понюхать Герде. Выборка началась! Правда, результатов она не дала, по крайней мере, немедленных. Как и ожидал Гуров, первым делом собака радостно бросилась к нему и несколько раз отрывисто гавкнула. Наверное, Герду даже удивила простота задачи: вот же! Такой ясный запах, из кого ж тут выбирать?! Но, как было замечено, эта псина отличалась не только превосходным обонянием, но и редкостным для собаки умом. И когда проводник о чем-то пошептался с ней, склонившись к мохнатому собачьему уху, Герда поняла: надо искать источник другого, более слабого запаха. И деловито побежала вдоль ряда выстроившихся обитателей «Палестры», сопровождаемая опасливыми, настороженными взглядами. Раз, еще и еще раз. И снова туда и обратно. Ноздри собачьего носа возбужденно трепетали.
Нет! Здесь так не пахло ни от кого. Герда разочарованно вернулась к проводнику и Гурову. Она была по-своему, по-собачьи, весьма самолюбива и очень переживала, когда у нее не получалось. Она уселась и часто задышала, вывалив из пасти розовый язык.
"Стоп! – сказал себе Гуров. – Я увлекся. Выборка, обыск, досмотр – все это, конечно, хорошо и полезно, но я не задал Харцилевичу очень важный вопрос! Ведь я не особенно и надеялся, что покушавшийся на Екатерину Давиденко вернется в "Палестру".
– Лев Абрамович, – обратился он к Харцилевичу, – я поручал вам узнать, кого из ваших подопечных нет на месте. Вы сделали это?
– Сделал, – ответил Харцилевич совершенно убитым голосом. – Двоих пацанов из младшей возрастной группы, но они на побывке у любящих родителей и вообще вряд ли заинтересуют вас – им по двенадцать лет. Не способны они пока на что-либо серьезное.
– А из старшеньких? – Лев явственно почуял запах жареного, куда там Герде! – Тоже ведь нет кого-то? Я угадал?
– Нет. – Лев Абрамович согласно кивнул. – То есть да. Виталия Красильникова никто сегодня с утра не видел. Он из старшей группы, ему недавно семнадцатый год пошел. И на занятиях он не был. Парни из его комнаты, его соседи и приятели, утверждают, что им ничего не известно. Куратор их группы тоже ничего не знает.
– А давайте-ка до этой самой комнаты дойдем, – Льва охватил сыскной азарт, – и собачку с собой прихватим. Пусть… понюхает, чем в комнате пахнет. Вот вы с нами пойдете, как представитель администрации, а еще прошу прихватить кого-нибудь из тех самых приятелей-соседей. Нет, одного вполне достаточно. Заодно выступите как понятые. Если потребуется.
Харцилевич мигом выдернул из галдящей взбудораженной толпы невысокого круглоголового крепыша. Тот затравленно посмотрел на Гурова:
– Чего вы от меня хотите?
– Пока ничего, – самым ласковым голосом сказал Лев. – Лишь того, чтобы вы, юноша, проводили меня в комнату, где вы живете. По соседству с Виталием. А там – как дело обернется. Возможно, захочу побеседовать с вами о вашем приятеле. Куда он, кстати, мог запропасть, как считаете?
– Не буду я с вами ни о чем говорить! – Его мальчишеский рот напрягся, тонкие губы изогнулись в подобии презрительной усмешки. – Ничего я не считаю!
"Ай-ай-ай! – думал полковник Гуров, глядя на бледное лицо юноши, несчастные глаза, опущенные уголки губ, видя, как он весь страдальчески застыл от боязни навредить своему приятелю. Или и себе тоже? – А парень-то – сплошной комок нервов. Дело тут нечисто, я, похоже, угадал. Будешь ты со мной говорить, как еще будешь! Допустим, он что-то знает. И поначалу, понятно, будет изображать комсомолку на допросе. Только вот практика показывает, что если подобного пацана прижать качественно, грамотно и доказательно, так он расколется, как сухое полено. До пупа треснет!"
Они поднялись на второй этаж корпуса, зашли в небольшую уютную комнату гостиничного типа. Вот тут-то Герда сразу же напружинилась, повела туда-сюда своим чутким носом и с радостным лаем бросилась к одной из четырех кроватей. Наконец-то она с честью выполнила порученное дело, вот он, нужный ее двуногим друзьям запах!
– Его? – спросил Гуров, указывая кивком в сторону кровати и тумбочки, стоящей рядом. Он, впрочем, не сомневался в положительном ответе. – Красильникова? Так, так… Интересные мы имеем дела!
Похоже, что необходимость в поголовном личном досмотре отпала: он нашел то, что искал. Теперь Гуров не сомневался: из арбалета в Екатерину Давиденко стрелял исчезнувший еще утром обитатель этой комнаты, некий Виталий Красильников. Одна беда: намного легче от этого открытия не становилось. Оставались три очень сложных для разрешения вопроса. Каков мотив, почему этот молодой парнишка стрелял в нее? Имеет ли Красильников отношение к смерти самого Алексея Борисовича? И наконец, где сейчас искать Красильникова? Лучше бы всего поскорее решить вопрос номер три, свести с Виталием личное знакомство. Тогда первые два – при хорошей технике дознания! – решатся сами собой. Только вот, если парень ударился в бега, найти его будет весьма непросто: Москва большая, а Россия еще больше. Объявлять Красильникова в розыск, задействовать «Невод»? А основания? Кроме достижения Герды, у Гурова ничего нет, а этого слишком мало. Тут даже генерал Орлов не поможет, полномасштабный розыск, хотя бы только по Москве, не санкционируют нипочем. Слишком дорогое это удовольствие. Ладно, сейчас он лично перетрясет все вещи Красильникова, только вот слабо верится, что обнаружится какая-то решающая улика. Вот если бы Екатерина Федоровна Давиденко подтвердила, кто стрелял в нее, все было бы значительно проще. Под такое заявление можно и в розыск объявлять. Но делать этого она почему-то не желает, хоть, без сомнения, знает, кто мог в нее стрелять. И почему.
Некоторое время Гуров, задумавшись, молчал, а затем повернулся к набычившемуся коренастому парнишке, соседу Виталия Красильникова, и с преувеличенной вежливостью спросил:
– Вас как зовут, молодой человек? Ах, Петр Николаевич… Надо же, полный тезка моего начальника! – Лев взял из рук проводника стальной дротик, покрутил им у парнишки перед носом. – Петр Николаевич, вам известно, что это за предмет? Приходилось раньше с такими штучками сталкиваться?
Тот сделал резкий отталкивающий жест и отрицательно покрутил головой, настолько энергично, что она, казалось, сейчас слетит с шеи:
– Нет! Никогда не приходилось! Первый раз в жизни такую вещь вижу.
"Он врет, – твердо решил для себя полковник Гуров. – Приходилось, и не раз. Может быть, не только видеть, но и в руках держать. А то и использовать. Вон побледнел как! И пальцы рук характерно подрагивают. Но ни доказать это свое убеждение, ни даже подтвердить его я не могу! Что за проклятое дело, право слово… Мне все поголовно врут".