* * *
— Так все-таки кто такая эта твоя Жаба?
Он продолжал молчать, вяло потягивая кофе из чашки.
— Мразь. Психопат. Идиот, — наконец отозвался он. — Все про него все знают, но никто не может уцепить за хвост. Сейчас, подожди…
Он резко вскочил и помчался в комнату. Я слышала только ворчание и шелест бумаг.
— А, вот он… — наконец раздался из комнаты удовлетворенный возглас, и вскоре Ларчик стоял на пороге кухни с конвертом в руке.
Протянув мне конверт, он снова сел на свое место и теперь вертел в руках пустую чашку из-под кофе, не сводя с меня взгляда.
— Это он?
Я достала из конверта пару фотографий и вздрогнула.
— Ну? — нетерпеливо спросил меня снова Андрей. — Он?
Я молча кивнула.
Несмотря на то, что человек на фотографии был совершенно лысым, я не сомневалась — именно это лицо я видела вчера в баре.
— Но, Андрей, я не совсем уверена, что письмо мне послал именно он, — попробовала не верить в худшее я.
— Подожди еще минуту.
Андрей снова исчез и теперь появился уже с другим снимком.
Одного взгляда на эту мрачную физиономию было достаточно, чтобы меня прошиб пот.
Я молча вернула фото Ларчику.
— Тот, кто к тебе приставал в баре? — поинтересовался Ларчик тихо.
Я кивнула.
— Значит, сомнений быть не может, — задумчиво проговорил мой босс. — Это подручный Жабы. Некий Обрубок. Вот так, маленькая… Из этого получается, что записку тебе послал именно Жаба. Они спутали тебя с Этель Мальпер. И, черт побери, я все-таки не понимаю, каким образом террорист Жаба может быть связан с господином Мальпером! Хотя, с другой стороны, для них киднепинг — средство существования… Может быть, и не знаком.
— Или знаком с кем-то из окружения Мальпера, — предположила я.
— Ну, нас это уже не касается, — отмахнулся Лариков. — Я не могу подставить тебя. Жаба — самая большая мразь, какую носила земля. Он жесток и безжалостен. Нет, Сашка, придется тебе обойтись без хорошего гонорара!
— Ну уж нет, — возразила я. — Вот теперь и мне стало интересно происходящее. А кроме того… Я уже подобрала домик, который собираюсь купить!
* * *
Пенс прищурился.
Быть того не может!
Что делает Сашка на набережной так рано утром?
По ее поникшей фигурке Пенс догадался, что у Сашки что-то случилось.
Наверное, неприятности с Лариковым, решил он, вот и сидит теперь без шапки и ревет. Курит и ревет, как маленькая дурочка… Тоже мне, сыщик-герой!
Он сорвал с себя вязаную шапочку и решительно двинулся к Сашке. Уж ее-то рыжую гриву спутать с чьей-то другой было невозможно!
Подойдя, он решительно напялил на ее голову свой колпак с надписью «Мановар», отчего Сашка стала похожа на гнома, и проворчал:
— Ты станешь менингитной, глупыха! Что случилось-то?
Она обернулась, и Пенс застыл, удивленный.
На него смотрела с немым вопросом и некоторым испугом совершенно незнакомая девица.
Более того, девица что-то пробормотала по-французски и спросила потом на ломаном русском:
— Кто вы такой? И что вам от меня надо?
В шапке она смотрелась довольно забавно, да и ситуация была смешной, поэтому Пенс фыркнул и произнес:
— Простите, я вас спутал. Вы очень похожи на одну мою подругу.
Она разочарованно вздохнула — судя по всему, ей больше нравилось быть в шапке, чем без нее, и начала стягивать ее с себя.
— Нет, — горячо возразил Пенс. — Вы же и так замерзли, как суслик.
Она долго соображала, что такое суслик, но слово ей понравилось, потому что она рассмеялась и проговорила:
— Кто есть суслик?
— Зверек, — пояснил Пенс.
— Он часто замерзает?
— Постоянно, — соврал Пенс, с горечью признаваясь себе, что ничего-то он о сусликах не знает.
— Я и правда замерзла как этот сюс…
— Суслик, — напомнил ей Пенс.
Девчонка была очень похожа на Сашку и очень милая.
— Хочешь кофе? — сам удивившись своей смелости, спросил он.
Она торопливо закивала головой. Слишком торопливо…
Пенсу показалось, что она ухватилась за него как за соломинку, что с ней происходит что-то не то. Она одинока, как брошенный щенок, вот, наверное, в чем все дело, думал Пенс, смотря в ее странные, зеленые, как у Сашки, глаза. Нет, решил он, скорее, они обе похожи на котят. Рыжих котят, только Сашка самоуверенный котенок с любопытной рожицей, а эта свалившаяся на его голову француженка — растерянный котенок.
— Кстати, меня зовут Сергей, — сказал он, протягивая руку.
Она крепко пожала ее замерзшей ладошкой и улыбнулась:
— Этти. Этель.
И в ее глазах впервые за сегодняшнее утро появилась радость, когда он, подставив ей локоть, сказал:
— Только передвигайся с максимальной осторожностью. Впрочем, ты уже наверняка столкнулась с такой прелестью русской зимушки, как гололед…
* * *
Галина Смирнова ехала по городу, забывая о правилах. Честно говоря, другие машины ее раздражали.
Как вообще раздражал окружающий мир.
Она была слишком пресыщена им, чтобы восхищаться. Сейчас она вернулась из Флоренции и была готова искусать своего незадачливого супруга за то, что он наслушался этих бредней про Флоренцию.
Галина умирала там от скуки.
Лучше бы она съездила в Анталию! Там хотя бы тепло, а это так круто — знать, что кто-то мерзнет, а Галя греет на солнышке свое тело!
Ей сейчас надо было спешить. Иван Саныч, ее муж, дал ей машину ненадолго и с условием, что она на перекрестке возле светофора на Московской прихватит его приятеля Садика с каким-то хмырем.
Садика она увидела сразу.
То есть даже не его самого, а его огромный нос. Садик Аббасов о чем-то трепался с красивым парнем в коричневом пальто. Парень отчего-то был в темных очках, хотя солнца и в помине не было. Впрочем, в последнее время Иван Саныч общался со странненькими друзьями, большинство из которых напоминало Галине трансвеститов.
Этот был тоже похож на фрика.
Притормозив, Галина распахнула дверцу.
Садик, усмехнувшись, влез в машину и сказал:
— Нам к Бородинской набережной.
— На тралике езжай, — фыркнула Галина. — Я только что оттуда. Девку отвозила. Я тебе что, таксистка?
— Тогда езжай домой на тралике, а машину нам оставь.