Посты на дорогах начали появляться на третий день. Они были довольно редки, и патрули на них работали вяло и лениво. Завидев вдали мобиль, выходили на дорогу, но, приметив прицепленный сзади тюремный фургон, даже не останавливали. Впервые путешественников остановили утром четвертого дня. Мобиль скатился на обочину и фургон, в котором трясся Пантор, встал аккурат перед патрульным. Открылась и захлопнулась дверца. Послышались шаги.

— Ваши документы, — потребовал незнакомый голос. Усталый и скучающий.

— Вы в своем уме, капрал? — возмутился знакомый голос, в котором ученик Мессера узнал пристава.

— Распоряжение правительства Консорциума, — бесстрастно отозвался невидимый капрал. — Всякий, кто едет в сторону Вероллы, должен быть досмотрен с особым тщанием.

Пантору стало любопытно, и он пробрался к окошку в стене фургона, что выходило на дорогу и пост.

Снаружи моросил скучный серый дождь. Поддувал промозглый ветер. И капрал, что стоял возле постовой будки, был тоже какой-то промерзший, промокший и серый. Пристав стоял рядом, обернувшись к фургону спиной, потому мага он не увидел. С досадой вытащил документ и пихнул капралу. Капрал крякнул и, кажется, стал еще серее, чем прежде.

— Простите, господин старший пристав, — отчеканил он впрочем, так же уныло. — Служба. Позволите досмотреть ваших спутников?

— Капрал, вы в самом деле спятили, — в голосе Ниро появилась угроза. — В фургоне сидит опасный преступник, поимки которого давно ждут в Веролле. В мобиле известный журналист Санчес О'Гира и свидетельницы по делу, касающемуся этого преступника.

— Мне надо досмотреть ваших дам, — капрал был неумолим, хотя уже не серел, а бледнел.

— По какой причине, позвольте полюбопытствовать, — взъярился пристав.

— Распоряжение правительства, — все так же монотонно и устало проговорил капрал, — велено задерживать и досматривать всех лиц дамского полу Ищем Ионею Лазурную.

— Вы знаете, как выглядит Ионея? У вас есть портрет?

Капрал молча вынул из кармана сложенный вчетверо лист, развернул и протянул приставу. Ниро крякнул.

— Что ж, вы можете поглядеть на наших спутниц и убедиться, что вашей Ионеи среди них нет. Досматривать дам я не позволю. Это бесчестно, а, кроме того, они свидетели преступления.

Капрал нахмурился и пошлепал к мобилю. Пантору не было видно, что делает патрульный. Вернее, он видел только край его спины, когда тот остановился возле мобиля, наклонился и принялся приглядываться, видимо, пытаясь разглядеть женщин через стекло.

Вскоре он вернулся. Все такой же скучный и серый.

— Вы удостоверились?

— Возможно, хоть это и нарушает протокол, — нехотя отозвался капрал.

— В таком случае, я хочу, чтобы нас больше не задерживали в пути. У вас есть внутренняя система связи?

— Только курьеры, господин пристав. Но…

Впервые капрал замямлил, Ниро же был решителен.

— Никаких «но», — отрезал пристав. — Я доложу о вас в Веролле, как только прибуду. Что именно, будет зависеть от того, как скоро я доберусь до столицы, и сколько еще подобных формальных разговоров мне придется провести. Вы понимаете, о чем я?

Патрульный кивнул.

— В таком случае, расстарайтесь, капрал. Поднимите на ноги свою курьерскую службу и пусть нам обеспечат свободную дорогу. И вот еще… Мне надо передать письмо.

— Как скажете, — сдался капрал.

И пристав, попросив две минуты, удалился в мобиль.

Патрульный ждал, не сдвинувшись с места. Запрокинув голову, смотрел на просочившееся моросью небо и было видно, что он очень устал. От дождя, от своей работы в постовой будке, от проезжающего мимо начальства и от начальства в далекой Веролле.

Потом капрал искоса глянул на Пантора и спросил односложно:

— Маг?

Он хотел ответить: «Ученик мага» — скорее, по привычке. Но не ответил. Вообще ничего не ответил. Задумался вдруг о своем статусе. Ни лицензии, ни умений, ни знаний особенных у него, наверное, не было. Но назвать после всего себя учеником было как-то… малодушно, что ли.

Подошел Ниро, протянул конверт.

— Это надо доставить Жоржу Дерансу, капитану Отдела Магического Надзора. И как можно скорее.

Капрал кивнул.

— Вы меня очень обяжете, капрал, — ласково, с намеком, словно подражая чужой манере речи, произнес пристав.

Капрал снова кивнул. Он так и стоял на дороге. Сперва смотрел в спину пристава, потом махнул рукой и еще долго следил за отъезжающим мобилем. Серый, промерзший и промокший. Впрочем, Пантор не видел этого. Он вернулся на тюфяк, стоило только мобилю тронуться, увлекая за собой фургон. В голове звучал односложный вопрос: «Маг?» И эта мысль вдруг неожиданно озадачила его куда больше, чем мысли о предстоящем суде, ссылке, Винсенте и даже Иве.

4

Жорж Деранс сидел в темном кабинете и смотрел на стол. Все дела были закончены, все вопросы закрыты. Ничего, что можно было сделать сегодня, не оставляя на завтра за одним исключением. Впрочем, этот вопрос решать надо было дома. И как можно быстрее. Но Деранс не торопился домой. Он вообще никуда не торопился. Прежде, чем куда-то идти и что-то решать, надо было прийти в себя и осмыслить трезво текст на полстранички, что доставили ему сегодня патрульной курьерской службой за четверть часа до конца рабочего дня.

Сам текст не имел, по большому счету, никакого значения. Дежурная текучка. А вот подпись под ним превращала эту мелкую текучку в большую проблему. Письмо было подписано старшим приставом его отдела, от которого он, как ему казалось, избавился навсегда. Решений проблемы был два. Одно — отказаться от женщины — было тяжелым для него. Другое выходило крайне суровым по отношению к Ниро. Но третий в этой ситуации однозначно был лишним.

Домой Жорж вернулся ближе к ночи.

«К нему домой», — пришла в голову нескладная, неприятная мысль.

Навстречу бросилась Маргарет.

«Его жена», — промелькнуло следом.

— Дети уже спят, — прошептала, поцеловав, тем не менее, его, как мужа.

«Его дети», — пронеслось жестокое.

Он сидит в чужом доме, любит чужую жену и нянчит чужих детей. А между тем, может вернуться хозяин и…

Он прошел в комнату и прикрыл дверь. Женщину усадил на диван. Мягко, но настойчиво.

— Марго, — тихо, чтобы не услышал никто, кроме нее, произнес Деранс, — у нас проблемы. Твой муж.

И он протянул ей письмо. И, пока она читала, говорил и говорил о нем. И после говорил. О нем, о ней, о себе. О них. Он был удивительно мягок. Не фальшиво, как на службе, а по-настоящему.

— Ты же обещал, что его больше не будет в нашей жизни, — тихо отозвалась она.