– Этого я не знал, – ответил Валик окрепшим голосом.
– Даже время – на прошлое, настоящее и будущее.
– Во как! – удивился Валик.
– Между прочим, у пифагорийцев единица и двойка не считались числами, это были предчисла, отражающие две надмирные сферы – монаду и дуаду. Числа у последователей Пифагора как раз начинались с триады – то есть с первой устойчивой и конкретной формы.
– Вот это да, – сказал Валик.
– Теперь поняли?
– Теперь понял. Правда, не понял, что я понял.
Якоби тонко улыбнулся.
– Пифагор утверждал, что сам бог Аполлон пророчествовал с треножника, и поэтому советовал совершать возлияние три раза. Не более.
– Ничего себе!
– А вы, зеленая молодежь, когда дорветесь, небось и по пять, и по семь раз вкушаете? Сознайтесь.
– Не помню, – сказал Валик.
– Стыдно! – пробурчал Якоби.
По стенам побежали тени, темнота сгустилась. Галик подбросил в костер хвороста. Сучья недовольно затрещали.
– Кстати о числе пять. А здесь что скажете, мой друг?
– Ничего не скажу. – Валик наклонил голову и смотрел исподлобья. Вопросы доктора волшебных наук стали его утомлять. Он хотел выглядеть сердитым, но у него не очень это получалось.
– Правильно. Пустяковое число – всего-то пентада, она же волшебная пентаграмма. Греки считали это число священным символом света. Оно же – пятый элемент, пятая сущность. Оно в качестве пятой сущности воспаряет над четырьмя элементами природы – землей, водой, воздухом и огнем. При этом высшая пятая сущность – эфир – легко проникает в первые четыре низшие – и в воздух, и в воду, и в землю. В огонь – само собою. Поэтому число пять греки считали символом проницаемости. Его же называли равновесием, потому что оно делит надвое совершенное число 10 и является центром – третьим, центральным членом – удивительного числа 15.
– Да, – тяжело вздохнул Валик, – теперь понимаю.
– Пятерку еще считают символом животворящей природы, потому что умноженная сама на себя она к себе и возвращается. Ее из-за этого сравнивают с пшеницей.
– Не понял, – сказал Валик. – При чем здесь наша родная пшеничка-кормилица?
– Это просто. Весной вы кидаете в землю пять зерен пшеницы. Осенью получаете двадцать пять. Пшеница возвращается сама к себе. Как и пятерка.
– Здорово, – прошептал восхищенный Валик.
– Но ведь и шестерка, умноженная на себя, возвращается к себе, – вмешался Арик, – разве не так? Шестью шесть – тридцать шесть.
Якоби поморщился, как от зубной боли.
– Не говорите мне о четных числах, о них сейчас и речи нет. Они не прочны, они легко раскалываются пополам, это числа-предатели и нам сейчас совсем не нужны. Конечно, они тоже не без свойств, но… оставим пока. Это понятно?
– Понятно, – сказал смущенный Арик.
– Вернемся к славной нашей пятерке. Во многих монастырях (у вас, в ваших северных краях, кстати, тоже) над дверями вешают пятиугольник-пентаграмму. Обычно просто рисуют, а иной раз из металла выковывают. А зачем ее к дверям прибивают?
– Мм-м… – честно промычал Валик.
– Вешают ее для защиты от темных сил. Беда в том, что это прекрасное число – пять – захватил в свое вооружение и дьявол. А знаете почему? Да потому что пентада – это символ проницаемости, о чем мы уже толковали. А дьяволу как раз и хочется всюду проникнуть. Вот он и прикидывается. Разного рода дьявольские штуки и сооружения обычно прикрываются пятиконечной звездой. Сатана себе эту звезду и на лоб надвинет, и на грудь нацепит, поди его отличи! Различного вида и калибра бесы только и орудуют пятеркой, влезая в душу человеческую. Сами всяческую ложь учат на пять баллов и других заставляют. Заклятием от этакой напасти выступает правильная пентаграмма. Это понятно?
– Пока не очень. А как сделать правильную?
– Об этом я вам прочту специальную лекцию. Это искусство тонкое. А сейчас пойдем дальше.
– Число семь?
– Вот видите, юноша, вы уже начинаете соображать.
– Угу, – сказал Валик и расправил плечи.
– Это знаменитое число, оно же гептада, и вовсе смешное. Семизвездье. Семь планет. Семь духов. Большую Медведицу на ночном небе сумеете найти?
– Конечно, – важно ответил Валик.
– Сколько в ней звезд?
– Семь! – Валик сам удивился своему ответу.
– Вот видите? А у греков семь – число жизни. Семимесячный ребенок выживает, а восьмимесячный – нет. Ведь так? Тайна велика сия.
– Да, – сказал Валик.
– Сколько человек не ждут одного?
– Семеро! – бодро сказал Валик.
– Если вы вышли в поле с сохой, то сколько человек будут дожидаться с ложкой.
– Семеро! – уверенно ответил Валик.
– А почему не шесть и не восемь?
– Не знаю.
– Но тайну семи чуете?
– Чую.
– А теперь вообразите, что все вышеперечисленные качества – и тройки, и пятерки, и семерки – вы сложили в один мешок.
– Ох! – сказал Валик.
– Теперь вы поняли, – Якоби перешел на грозный шепот, – что это такое – это жуткое, немыслимое, невероятное число – 357?
– Ну! – сказал Валик.
Якоби умолк и вытер пот на лбу. Валик сделал то же самое.
Языки костра спутанными тенями бежали по ближайшим каменным стенам.
– Что будем делать дальше, господин Якоби? – тихо спросил Галик.
– Вы правы, юноша. – Якоби постучал пальцами по собственному покатому лбу. – О, как вы правы! – Он без сил опустился на кучу хвороста.
– И все же? – Арик в упор смотрел на доктора волшебных наук.
– Ну что ж! – Якоби поднял голову. – В принципе ясно.
– Ясно что? – не выдержал Валик.
– Мы имеем магический квадрат, это раз. В нем есть магическая горизонталь. Это число 357. Это два. Есть и магическая вертикаль – число 159. Это три.
– А почему не 951? – спросил Арик.
– Любая вертикаль, как и всякая башня, строится снизу. Об эманации, то есть истечении сверху, сейчас речи нет. Только животворящий крест рисуется сверху. Но это, братцы, пока не про нас.
– Предположим, – сказал Арик. – А дальше?
– А дальше мне достаточно припомнить лекции профессора Эльвеция. Горизонталь – это широта. Вертикаль – это меридиан.
Услышав это, удивленная Сэнди повернула голову и впилась взглядом в Якоба Якоби.
– Так просто? – спросил Арик.
– О, это совсем не просто, юноша. Совсем не просто. Но в данном случае заявляю вам ответственно: мы должны искать следующую точку – 35,7 градуса северной широты, 15,9 восточной долготы.