Посчитав, что разбег уже достаточный, она вытянула руки вперед, сложив вместе ладони, и нырнула, с головой погрузилась в теплую ласковую гладь озера.
Он уже ступил на песок. Три минуты потребовалось на то, чтобы полностью избавиться от одежды и остаться в одних темно-зеленых плавках. Все остальное он аккуратно опустил на песочный холмик. Рядом поставил и ее обувь, шагнул к кромке воды.
Голова Людмилы показалась на поверхности. Девушка отплыла достаточно далеко, и ее ноги вряд ли теперь касались илистого дна. Мокрые золотистые волосы, играя на солнце, облепили ее виски и плечи. Он невольно улыбнулся, глядя на то, как она смешно отфыркивается от попавшей на губы воды. Русалка! Да, ее вполне можно было сравнить сейчас с русалкой.
– Ныряй! – азартно воскликнула Людмила. – Смелее!
Смелее. Она призывала его быть смелее. Он машинально кивнул в ответ. Да, сегодня он намеревался пересечь черту. Более никаких ложных представлений о дружбе. Ни с ее, ни тем более с его стороны. Он сделает это. Сегодня. Сегодня или никогда. Он знал, что это тот самый момент.
Он стоял у синей линии. Пас из средней зоны. Шайба падает на клюшку и накатом входит в зону защиты противника. Голкипер напрягается, но ему не просчитать, в какой угол полетит шайба. Но тот, кто будет бросать, знает это наверняка.
Людмила поплыла ему навстречу. Она смотрела на него, а он продолжал стоять неподвижно. Он знал, что в этот момент девушка оценивает его стройное атлетическое тело. Он давал ей возможность зафиксировать в памяти этот образ, такую простую и естественную позу. Он вскинул голову, прикрывая ладонью от солнца глаза, затем вернул ее в исходное положение и только после этого решительно бросился вперед.
Поверхность воды практически не шелохнулась, когда он вошел в нее. Несколько интенсивных рывков, и вот он уже достиг того места, с которого можно было видеть ее болтавшиеся в воде ноги. Он вытолкнул себя из глубины. Их разделяло не более полуметра. Людмила уже не плыла. Она замерла на одном месте. И тогда поплыл он.
– Ну, как тебе водичка?
Она уже не кричала. В этом не было никакого смысла. Он был рядом. Настолько близко, что ей казалось, будто она кожей лица ощущает его дыхание. Он подплыл вплотную. Его нога коснулась ее бедра, но почти сразу ушла в сторону. Людмила облизала губы.
– Ничего. Освежает. Что может быть лучше в такую жару?
– Ты прав, – ответила она, опрокидываясь на спину и закрывая глаза. – И ни единого облачка, посмотри. Это солнце будет нещадно слепить нас. И никакого спасения.
– Я думал, это блеск твоих волос.
– Что?
– Трудно сказать, что ослепляет сильнее. Ты или солнце.
– Прекрати! – Она вновь приняла вертикальное положение и брызнула ему водой в лицо. – Ты – безбожный льстец. И ты заставляешь меня чувствовать неловкость.
– Мы оба ее чувствуем. – Он провел рукой по своей гладко выбритой макушке, смахивая отдельные капли. – И это становится невыносимым.
Она хотела что-то ответить, но он уже поплыл к центру озера. Она смотрела ему вслед. Он чувствовал это.
Обманный финт ввел голкипера в заблуждение. Неловко выставленный щиток ушел в сторону, блокируя дальнюю штангу. Но там никого. Никого!
– Эй, ты вернешься?
Он не ответил. Достигнув определенной точки, нырнул, и долгое время его не было видно на поверхности. Наконец он вынырнул. Счастливо улыбнулся и поплыл обратно.
– Ты даже не представляешь, как давно я не выбиралась на природу, – призналась Людмила, когда он снова оказался рядом с ней.
Они оба легли на спину, время от времени лениво подгребая руками и ногами, что позволяло удерживать тела на поверхности.
– Это плохо, – констатировал он. – Только в момент единения с природой человек становится самим собой. Отпускает себя. Делается естественным и даже как бы неприкрытым.
– Перед кем? – лукаво поинтересовалась она.
– Перед всеми. И в первую очередь перед самим собой. Город иногда действует на меня угнетающе. Будто бы ты попадаешь в изолированное помещение и мечешься в поисках выхода, которого не находишь. И начинаешь думать, что его не существует вовсе. Разве с тобой такого никогда не было?
– Было, – тихо произнесла она.
Неужели он обладает способностью читать мысли? Так точно передать те ощущения, которые всегда были ей присущи. И она не делилась ими ни с кем. Даже с Николаем. Она почему-то стыдилась их. А он произнес это вслух. Открыто. Практически озвучил ее. Как тонко он чувствует! Людмилу охватило неведомое до сего момента чувство внутренней гармонии.
– Вот видишь, – откликнулся он. – А этот выход здесь. На лоне природы.
Они поплыли к берегу. Он двигался рядом с ней, не отставая и не уходя вперед. Она физически ощущала, как вода, отталкиваясь от его тела, соприкасается с ее кожей. Кончики пальцев ног дернулись, как от легкого электрического разряда.
Они вышли на берег, и девушка сразу же распласталась на песке, развела руки в стороны. Он опустился рядом. Его дыхание обожгло ей плечо, и она повернулась на бок. Их глаза встретились. Она машинально опустила взгляд на его губы и тут же вернула его на прежнее место. Он это заметил и слегка приоткрыл рот, показывая белые зубы.
Все! Короткий без всякого замаха щелчок клюшкой, и шайба летит в ворота. В оголенный ближний угол. Плавное скольжение по накатанному льду, и, прежде чем она касается сетки, уверенный в успехе форвард победно вскидывает руки.
Его пальцы коснулись ее подбородка. Он подался вперед, и его губы мягко ткнулись в ее влажные уста. Рука двинулась по мокрым волосам, прикоснулась к ее шее, плечам, вновь пошла вверх по ключице. Он захватил ее нижнюю губу. Не грубо, но решительно и неотвратимо. Она ответила ему, ее глаза закрылись, но уже секунду спустя головка с золотистыми волосами отстранилась назад.
– Что… что ты делаешь? – Людмила не узнала собственного голоса. – Ты сошел с ума?
– Давно, – признался он, изучая в ее глазах постановку своего взгляда. – Как только увидел тебя. Я не знаю… Не могу объяснить это чувство словами. Наверное, это и в самом деле называется сумасшествием. Но твои глаза… Они преследуют меня повсюду. Двадцать четыре часа в сутки. Я вижу тебя во сне и наяву, я постоянно ощущаю аромат твоих волос, воспаленное сознание рисует совершенные изгибы твоего тела. Я думал, что я люблю тебя, Люда. Но это не так… Я живу тобой. Только тобой.
Голова ее закружилась. Она подсознательно ждала продолжения. Ей хотелось, чтобы он никогда не прекращал говорить, чтобы слова лились и дальше, но… Он замолчал и снова привлек ее к себе. Их губы слились в единое целое. Людмиле казалось, что она погружается в бездонную пропасть. Мир исказился и поплыл, теряя былые очертания. Еще какая-то отдаленная мысль о Николае мелькнула в ее сознании, но тут же погасла, как застигнутая врасплох звезда на рассветном небосклоне. Погасла уже навсегда.