Вспомнила.
Я вернулась к Виктору и Сергею Ивановичу почти бегом.
— Есть! Недостающее звено есть!
Виктор и Кряжимский переглянулись, ничего не понимая.
— Вы спрашивали, при чем тут Вассерман и Марина? Грабители унесли с собой тетрадь Морозовой, в которой черным по белому был написан адрес Вассермана и то, что Морозова собирается к нему за иконой. Грабители нагрянули в квартиру к Вассерману, икону не нашли. Потом у Марины появляется «жених», который входит в доверие к бабуськам, поселяется в коммуналке. Там иконы тоже нет! Тогда они решаются похитить Вассермана и узнать, куда делась икона. Мне кажется, все довольно убедительно. Вассерман не знает, где картина — он-то ее отдал хозяйке. Грабители снова наведываются к Морозовой и снова застают в квартире Марину. Может быть, она видела их лица, не знаю… Они похищают и ее. Вот!
Я изложила свою версию на одном дыхании. Мне она казалась довольно убедительной. Я посмотрела на мужчин, в глазах Кряжимского мелькали искорки сомнения.
— Хорошо, Ольга Юрьевна, допустим, что Марину и Вассермана похитили одни и те же люди. Остается неясным одно: кто они, при чем тут Коган. Зачем ему светиться? Как похитители узнали о картине?
Я вздохнула. Да, эти места в моей версии заметно провисали.
— Стоп, а ведь к бабульке приходил какой-то «музейный работник», он интересовался историей семьи Морозовых. Вот он потом как-то и вышел на Когана или был человеком Когана.
Кряжимский снова покачал головой, Виктор молчал.
— Ну а серебристый «Опель»? — произнесла я. — Две одинаковые машины в одной истории, не слишком ли много совпадений? Серебристый «Опель» у дома Вассермана, который заметил Шакаленко в тот день, серебристый «Опель», на котором Коган подвозил Марину? И потом, все равно, кроме Когана, других подозреваемых у нас нет. Значит, мы с Виктором завтра попытаемся разыскать его.
— Мне кажется, что сделать это будет гораздо труднее, чем вы думаете, — деликатно произнес Кряжимский.
Это я понимала и без него.
— На живца, — вдруг произнес молчавший все это время Виктор. — Нам нужно знать, кто за всем этим стоит. Нужно дать им понять, что картина у нас, и ждать, что будет дальше.
«А ты ей письмо напиши», — пронеслась у меня в голове строчка из надоевшей рекламы.
— Как мы им дадим понять, если не знаем, кто они? — произнесла я.
Виктор кивнул в угол, где на тумбочке стоял телевизор.
— Сообщим, что найдена редчайшая картина, интервью и тому подобное, скажем, что картина у ее законной владелицы или у нас…
А ведь Виктор прав. Кстати, и Ромка что-то в этом роде предлагал. Такое сообщение заставит их зашевелиться, высунуть голову. В крайнем случае, они попытаются обменять пропавших на икону. А уж там дело милиции.
Телевидение, телевидение. Так. Кто из моих однокурсников работает на TV? Я насчитала четверых. Один в отделе новостей, другой в редакции литературно-художественных программ, еще одна на частном канале и один в «Тарасовском ежедневничке». Забавная и популярная передача, монтируют все с колес, выискивают любопытные факты, работают скрытой камерой. Я быстренько созвонилась с ребятами и каждому предложила снять репортаж. Мы договорились о съемках с самого утра.
Когда я подъехала к дому, настроение мое было довольно приличным. За исключением того, что я старалась отогнать одну неприятную мысль. Надеюсь, что Марина и Анатолий Аркадьевич живы и здоровы. В этом я каждое утро бодрым голосом убеждала Музу Иосифовну. Милиция методично перетряхивала всех знакомых, всех клиентов Вассермана, пытаясь выйти на след преступников, но пока все безрезультатно.
* * *
С утра я заехала за иконой, которую, к счастью, еще не отправили в Москву, и прихватила с собой эксперта. Тот чрезвычайно нервничал. Он раза три спрашивал меня, переменить ли ему свитер, надеть ли костюм или джинсовую куртку, оставаться в очках или снять их. Когда он показал редакторше три листа бумаги, исписанных мелким почерком, — свое выступление, та пришла в ужас.
— Вы что, у вас всего три минуты.
Пришлось на ходу редактировать речь эксперта, успокаивать его и одновременно репетировать перед камерой.
Дикторша бодрым голосом произнесла:
«Сенсационное открытие сделано на днях в нашем городе. В частной коллекции одной из жительниц города обнаружилась картина, принадлежащая кисти выдающегося мастера, автора знаменитой «Моны Лизы», Леонардо да Винчи. Многие годы женщина и сама не подозревала, какой шедевр скромно висит у нее на стенке».
Дикторша поведала об истории с Бенуа и о том, как была обнаружена первая работа — «Мадонна с цветком». Затем она передала слово мне, и я, не называя имен, рассказала историю Варвары Никитичны. Затем слово дали эксперту, который, заикаясь, поведал о том, что он почувствовал, когда понял, кто автор работы.
Оператор показал картину. На старой доске, пересеченной трещиной, едва видна была молодая улыбающаяся женщина с каким-то предметом в руке. К сожалению, разглядеть, что это за предмет, было почти невозможно. Время и сырость оказали свое разрушительное воздействие. И только чарующая улыбка, глаза, светящиеся радостью и пониманием, были отчетливо видны.
Мы решили не говорить, где в данный момент находится картина, чтобы не ставить под удар Варвару Никитичну. Скажем, что ее решено отправить в Москву для окончательной экспертизы и реставрации. Наши мастера за такую работу взяться не решились.
Примерно такими были сюжеты, прокрученные по всем местным новостям. Оставалось ждать, когда кто-нибудь объявится.
За всей этой суетой я не сразу хватилась Ромки. Наш курьер не пришел на работу. Вначале я не придала этому никакого значения. Спустя три часа, когда мы вовсю обсуждали, откуда ждать «гостей», на пороге редакции появился пацан примерно одного с Ромкой возраста, черненький, с едва заметным пушком усов, пробивающихся над верхней губой. Озираясь, он спросил:
— Вы Ольга Юрьевна Бойкова?
Мне сразу сделалось холодно, я чуть не выпустила из рук чашку с горячим кофе.
— Да, это я, — ответила я, осторожно пристраивая чашку на столе.
— Я от пацана вашего. От Ромки. Он сказал, что если… что вы мне пятьдесят баксов дадите, — пацан нервничал и стоял у самых дверей, на случай мгновенного отступления.
— Что если, что? — переспросила я, собираясь с мыслями.
— Короче, мы с ним вчера познакомились, он сказал, что стажер. А тут у вас это, агентство детективное. У него задание, ему надо внедриться… Короче, он пошел внедряться, а мне сказал, если через час не вернусь, идти и передать. Вот, — пацан протянул мне записку, написанную Ромкиным почерком.
«Ольга Юрьевна, простите меня, но я не мог по-другому. Пошел к Когану внедряться. Скажу, что знаю, где вещица, которую они разыскивают. Скажу, что хранится у вас, а я знаю, как пробраться. Вы меня как будто с работы выгнали, а я — обиду затаил, хочу вам напакостить. Надеюсь, что моя записка не понадобится. Роман. Да, если Жук принес вам записку, дайте ему пятьдесят баксов, я обещал. Вычтите из моей зарплаты. С уважением, Роман».