Среди них была и Халдис Хорн. Жила она одиноко, а ее домик с огородом находился неподалеку от Финского хутора. Когда Эркки стоял на полянке возле домика, Халдис стягивала через голову ночную рубашку. Ее первая молодость уже давно была позади, а за ней миновала и вторая. К тому же она была слишком тучной. Однако тем немногим, кто лишен предрассудков, и она могла показаться привлекательной — крупная, полная, с высокой грудью и похожей на стальной канат седой косой, струящейся по спине. Лицо ее было круглым и свежим, щеки разрумянились, и, несмотря на возраст, взгляд блестящих глаз оставался живым. Она прошла через гостиную, вошла на кухню и открыла дверь во двор. Женщина подставила лицо солнечным лучам и немного постояла так, прищурившись. На ней был клетчатый фартук, туфли на деревянной подошве и коричневые гольфы до колена. Нет, она не мерзла, просто понимала, что женщине ее возраста лучше прикрывать кожу. И хотя из людей увидеть ее мог лишь посыльный, приходивший сюда раз в неделю, зато всевидящее око Господа наверняка за ней наблюдает. От него ничто не ускользнет — ни добро, ни зло. Халдис Хорн была религиозной, но порой и она гневалась на Господа, а прощения не просила. Она огляделась. На полянке перед домом и в ухоженном садике, словно сыпь, вылезли одуванчики. Уже дважды за это лето она брала тяпку и выпалывала сорняки, один за другим вырубая их точными ударами. Работать ей нравилось, но порой она жаловалась, чтобы напомнить своему блаженной памяти супругу, на какие муки тот обрек ее, когда свалился прямо под трактор, — а все из-за тромба в вене размером с рисовое зернышко. Она так и не поняла, почему ее муж, сильный, крепкий мужчина, можно сказать, гора мышц, умер от такой ерунды, хотя врач долго растолковывал ей, как все устроено. Для нее это осталось загадкой, подобной тем, почему самолет может летать и как так получается, что, набрав номер, она слышит в телефонной трубке нытье сестры Хельги в Хаммерфесте…
Однако нужно приниматься за работу, пока солнце не напекло… Она отыскала тяпку и вышла на поляну. Заслонившись ладонью от солнца, Халдис огляделась, прикидывая, откуда начинать, и решила, что начнет от крылечка, будет двигаться к колодцу, а оттуда — к сараю. В коридоре она прихватила ведро и грабли. Она быстро работала тяпкой, но потом немного устала. На каждый сорняк у нее уходило по два-три удара. Халдис прервалась на минуту и высыпала ведро с сорняками в компостную яму за домом. «Из земли ты появился…» — подумала она, с силой постукивая по дну ведра. И она вернулась к прополке. Ее широкий зад торчал над грядками, покачиваясь в такт ударам тяпки, а фартук в красно-зеленую клетку колыхался на ветру. Лоб блестел от пота, коса то и дело падала вперед. Обычно она укладывала косу вокруг головы и закалывала ее, так что та напоминала блестящую змею, но сначала нужно привести себя в порядок.
Ей нравилось слушать, как тяпка впивается в сорняки, острая, как топор, — Халдис сама ее наточила. Время от времени тяпка натыкалась на камень, и тогда Халдис охала, представляя себе тонко наточенное лезвие. Женщина продвигалась вперед, оставляя позади поле битвы, на котором вместо павших солдат лежали сорняки. Работая, она не имела обыкновения напевать или мурлыкать себе под нос какую-нибудь мелодию — самой работы вполне хватает, к тому же Создателю может вдруг показаться, что она чересчур весело живет, а уж это будет явным преувеличением. Закончив, она приведет себя в порядок и позавтракает… В мыслях она уже накрывала на стол. Хлеб домашней выпечки, сладкий творог собственного приготовления на козьем молоке…
Она выпрямилась. До нее доносились крики кружащих над деревьями птиц, потом ей вдруг показалось, что кто-то пробирается через заросли. А затем все стихло. Однако Халдис еще немного постояла, глядя на кусты и наслаждаясь секундами отдыха. Она обвела взглядом лес, где каждое дерево было таким знакомым, и ей почудилось, будто среди темных стволов мелькнула какая-то тень. Что-то чужое, инородное, нарушающее привычный узор.
Она напрягла глаза, однако никакого движения не заметила и решила, что все это ей просто привиделось. Потом перевела взгляд на колодец. Крышка поросла травой и выглядела неопрятно — придется взять секатор и подстричь траву. Она наклонилась и, повернувшись спиной к двери, продолжила прополку. Несмотря на раннее утро, солнце припекало, так что вскоре по ногам потекли ручейки пота. Вот так Халдис Хорн и жила, одну за другой решая проблемы и не жалуясь. Она была из тех, кто никогда не задумывается о смысле жизни или делах Создателя. Это казалось ей неподобающим. К тому же ответ мог ее напугать. И она вновь взялась за работу, да так, что ягодицы тряслись. А за деревом на холме замер Эркки — он не отрываясь смотрел на нее.
* * *
Женщина заворожила его. Ее фигура выросла из земли, прямо как толстые стволы сосен. Откуда-то из-за спины женщины он слышал ее одинокую мелодию — величественные звуки тромбона. Он уже долго стоял там, пожирая глазами округлые плечи и развевающееся на ветру платье. Эту женщину Эркки видел прежде и знал, что живет она одна. Она редко разговаривает и слышит лишь шум ветра и сорочьи крики. Эркки сделал несколько шагов, и под ногами треснула ветка. Теперь удары тяпки стали отчетливее. Он посмотрел на руки женщины — грубые, с толстыми пальцами. В той силе, с которой тяпка опускалась на сорняки, не было ничего женственного. Он бесшумно приближался к ней, как вдруг заметил, что женщина почувствовала его приближение. Подобная чуткость появляется у тех, кто долго прожил в одиночестве. Она замедлила работу, а потом опять ускорила, словно отгоняя надвигающиеся события. Затем прекратила прополку, выпрямилась и сразу увидела его. Ее тело напряглось и выгнулось вперед наподобие моста. Между ними проскочила искра страха. Ее пальцы впились в тяпку, а глаза на мгновение расширились, но затем она настороженно прищурилась. В этом мире немногое могло напугать Халдис, и тем не менее сейчас ей сделалось не по себе.
Он замер. Ему хотелось, чтобы она вернулась к прополке. Он хотел лишь смотреть, как она выполняет эту нехитрую работу, а ее ягодицы равномерно покачиваются в такт движению тяпки. Но Халдис испугалась — Эркки понял это благодаря ясным сигналам, исходившим от нее. Он неподвижно стоял, сжав кулаки и не в силах шевельнуться. Ее взгляд был пронизывающим, будто ледяной ливень.
* * *
Солнце поднималось все выше, нещадно обдавая зноем людей, скот и высушенный лес. Ленсман Гурвин сидел в одиночестве, погруженный в собственные мысли. Расстегнув пуговицу на рубашке, он подул на вспотевшую грудь, а потом попытался убрать со лба волосы, но намокшие пряди прилипли к коже. Ленсман оставил попытки и решил сосредоточиться и силой мысли заставить сердце биться медленнее. Он где-то слышал, что индейцы раньше запросто проделывали нечто подобное, но от напряжения вспотел еще больше. В эту секунду Гурвин услышал за дверью шаги. Дверь открылась, и в кабинет нерешительно заглянул полный мальчик лет двенадцати. Он тяжело дышал, а зайдя внутрь, остановился. В руках у него был плоский серый ящичек необычной формы, немного напоминающий чемодан. Может, там лежит какой-нибудь музыкальный инструмент? Хотя на музыканта мальчишка не похож… Гурвин оглядел посетителя: мальчик был не просто полным, а таким толстым, что руки и ноги напоминали продолговатые воздушные шарики. Казалось, будто мальчишка вот-вот взлетит… Тонкие жирные пряди каштановых волос прилипли к голове. Мальчик пришел босиком, а из одежды на нем были выцветшие обрезанные джинсы и заляпанная футболка. От возбуждения он даже приоткрыл рот.