Один-единственный вопрос крутился в голове Йенсволя: откопали ли они историю с изнасилованием? Наверняка. Потому и приехали. Один раз преступник — преступник навсегда, эту систему он знал хорошо. Его лицо напряглось, но он попытался улыбнуться. Потом вспомнил, что Анни мертва, и снова надел скорбную маску.
— Полиция. Можно войти?
Йенсволь кивнул.
— Я только закрою дверь в ванную. — Он помахал им, чтобы они вошли, исчез на мгновение и быстро вернулся. Озабоченно взглянул на Скарре, который выудил из кармана куртки блокнот.
Йенсволь оказался старше, чем они думали, — лет под пятьдесят, в теле. Но килограммы распределились удачно: у тренера было крепкое и плотное тело, здоровое и упитанное, свежее лицо, густая грива рыжих волос и очень аккуратные, холеные усы.
— Я полагаю, дело касается Анни? — спросил он.
Сейер кивнул.
— Это такой ужас! Ни разу в жизни я не испытывал такого шока. Но вы же знаете, она уже давно бросила заниматься в моем клубе. Это была почти трагедия, никто не мог заменить ее. Теперь вместо нее стоит ужасная толстуха, которая боится мяча. Хорошо хоть, что она закрывает собой половину ворот. — Он оборвал поток слов и слегка покраснел.
— Да, это действительно трагедия, — в голосе Сейера прозвучало больше язвительности, чем он хотел в него вложить. — Вы давно не видели ее?
— С тех пор как она бросила клуб. Это было прошлой осенью. Думаю, в ноябре. — Он посмотрел Сейеру прямо в глаза.
— Извините, но это звучит странно. Она ведь жила в паре сотен метров выше по холму?
— Да, нет, конечно, иногда я проезжал мимо нее по улице. Я думал, вы имеете в виду, когда я в последний раз с ней общался. По-настоящему, на тренировке. Но я видел ее, конечно, видел. Внизу, в центре, может быть, в магазине.
— Тогда я спрошу так: когда вы видели Анни в последний раз?
Йенсволь задумался.
— Я не знаю, смогу ли вспомнить точно…
— Подумайте.
— Две-три недели назад, может быть. Я думаю, на почте.
— Вы говорили с ней?
— Только поздоровались. Она стала очень неразговорчива в последнее время.
— Почему Анни перестала стоять в воротах?
— Если бы кто-нибудь объяснил это мне самому. — Он пожал плечами. — Боюсь, я довольно сильно надоел ей, пытаясь заставить ее переменить решение, но бесполезно. Ей надоело. Не то чтобы я ей верил, но так она сказала. Сказала, что лучше будет бегать. И действительно бегала, по утрам и вечерам. Я часто проезжал мимо нее по долине. Она бежала на полной скорости, длинноногая, в дорогих кроссовках. Холланд не экономил на дочери.
Он ждал, когда же они выпустят кота из мешка; у него не было надежды, что кот не выпрыгнет.
— Вы живете здесь один?
— Недавно я развелся. Жена взяла с собой детей и съехала, так что теперь я один — и в общем, привык. У меня не так уж много свободного времени: работа, а потом тренировки. Я тренирую еще команду мальчиков, играю в «Old Boys». Полдня вхожу и выхожу из душа.
— Вы не поверили Анни, когда она сказала, что ей надоело, — а что вы сочли настоящей причиной?
— Никаких предположений. Ну, у нее есть мальчик, для общения с ним, конечно, нужно время. Впрочем, он не атлет, эдакий тонконогий ершик для трубки. Бледный и хилый, как лимонная косточка. Он несколько раз был на матчах, сидел как бревно на первом ряду и никогда ничего не понимал. Только водил головой за мячом, туда-сюда, туда-сюда. Когда они уходили, она даже не отдавала ему сумку. Он не подходил ей, нет, она была еще круче, чем выглядела.
— Она продолжала с ним встречаться.
— Неужели? Ну что ж, у каждого свой вкус.
Сейер опустил глаза и спросил себя: а у меня? Какой вкус у меня?
— Служебные обязанности требуют, чтобы я задал вам вопрос: где вы были в прошлый понедельник между одиннадцатью и двумя часами дня?
— В понедельник? Вы имеете в виду — в тот день… На работе, конечно.
— И это могут подтвердить в магазине стройматериалов?
— Иногда я езжу по делам. Доставляю двери заказчикам.
— Значит, вы были в разъездах? Один?
— Какое-то время я провел за рулем. Отвез два гардероба на виллу в Рёдтанге, там это в любом случае подтвердят.
— Когда вы были там?
— Между часом и двумя вроде бы.
— Точнее, Йенсволь.
— Ну, ближе к двум, видимо.
Сейер прикинул про себя.
— А где вы были до этого?
— Я сплю подолгу. Украл у работы полчаса в солярии. Иногда мне приходится работать сверхурочно, а надбавку за это я не получаю. Так что никаких угрызений совести я не испытываю. У шефа у самого есть привычка…
— Где вы были, Йенсволь?
— Я припозднился в тот день, — откашлялся он. — Мы в воскресенье были с приятелем в городе. Это, конечно, глупо — ездить в город в выходные, когда знаешь, что наутро вставать и так далее, но так уж вышло. Я вернулся домой около полвторого, кажется.
— С кем вы были?
— С приятелем. Его зовут Эрик Фритцнер.
— Фритцнер? Сосед Анни?
— Да.
Сейер окинул взглядом тренера: его волнистые волосы и загорелое лицо.
— Вы считали Анни привлекательной?
Йенсволь понял намек.
— Что вы имеете в виду?
— Просто ответьте, будьте так добры.
— Конечно. Вы наверняка видели ее фотографии.
— Видел, — подтвердил Сейер. — На нее не просто приятно было смотреть, она выглядела еще и очень взрослой для своего возраста. Взрослее, чем обычные девочки-подростки. Вы согласны?
— Да, все верно. Но меня больше интересовали ее вратарские навыки.
— Конечно, это вполне вероятно. А кроме этого? У вас были конфликты с девочками?
— Что за конфликты?
— Наверняка были, — сказал Сейер сдержанно, но утвердительно. — Разного рода.
— Конечно были. Девочки-подростки — довольно неуравновешенные существа. Но это обычное дело. Никто не хотел стоять вместо Анни в воротах, никто не хотел сидеть на скамейке запасных. Периоды нескончаемого хихиканья. Мальчики на трибунах.
— А как насчет Анни?
— В каком смысле?
— У вас когда-либо были конфликты с Анни?
Йенсволь сложил руки на груди и кивнул:
— Да, были. В тот день, когда она позвонила и сказала, что хочет уйти. Она услышала некоторое количество безрассудных слов, которых мне лучше было бы не произносить. Может, она приняла их за комплимент, кто знает. Она закончила разговор, положила трубку и вернула форму через день. Вот и все.