— Я видел такие стулья, у меня есть дети и внуки, — быстро сказал он.
Она сглотнула и продолжала:
— Хеннинг нашел его висящим на кресле, уже посиневшего. «Скорая помощь» приехала через двадцать минут — и никакой надежды уже не было.
— Они ехали из Центральной больницы?
— Да.
— Значит, это произошло утром?
— Рано утром, — прошептала она. — Седьмого ноября.
— Вы все это время спали, так?
Она внезапно посмотрела прямо ему в глаза.
— Я думала, мы будем говорить об Анни?
— Будет здорово, если вы что-нибудь о ней скажете, — быстро ответил он.
Но она больше не смотрела на него. Она внезапно выпрямилась в кресле и сложила руки на груди.
— Я могу исходить из того, что вы говорили со всеми, кто живет в Кристале?
— Верно.
— Значит, вы обо всем уже знаете?
— Верно. Но что занимает меня больше всего — это реакция Анни на несчастье, — честно сказал он. — То, что это так сильно на нее повлияло.
— Но это ведь не так уж и странно? — казалось, ее голос изменился. — Когда двухлетний ребенок умирает таким образом… Они были так сильно привязаны друг к другу, и Анни гордилась тем, что именно она могла с ним справиться.
— Может быть, это и не странно. Просто я пытаюсь выяснить, кем она была. Какой она была.
— Ну, я вам уже все об этом рассказала. Мне нечего скрывать, но об этом не так легко говорить. — Она снова посмотрела на него, округлив глаза. — Но вы же ищете сексуального маньяка?
— Я не знаю…
— Нет? А я сразу об этом подумала. Как только прочитала, что ее нашли без одежды. — Теперь настала ее очередь покраснеть и опустить глаза. — Но если это был не маньяк… Что же в таком случае могло произойти?
— Вопрос именно в этом. Мы не понимаем. Насколько мы знаем, у нее не было врагов. И я все время спрашиваю себя: если мотив не сексуальный, то каким же он может быть?
— Ну, у таких людей особая логика. Я имею в виду, у больных людей. Они думают не так, как остальные.
— Мы не знаем о том, болен ли убийца. Мы просто не видим никаких мотивов на данный момент. Как долго вы состояли в браке с Хеннингом Йонасом?
Она снова вздохнула.
— Пятнадцать лет. Я была беременна Магне, когда мы поженились. Хеннинг, он немного младше меня, — быстро добавила она, как будто хотела подтвердить то, о чем, она знала, он догадывался. — Эскиль стал на самом деле результатом очень долгих дискуссий, но в конце концов мы пришли к единому мнению.
— Своего рода дополнительное соглашение?
— Да.
Она внимательно посмотрела на потолок, как будто там висело что-то интересное.
— Значит, старшему скоро семнадцать?
Она кивнула.
— Он видится со своим отцом?
Она удивленно вскинула глаза на Сейера:
— Разумеется! Он часто ездит в Люннебю и навещает старых друзей. Но для меня это не просто. После всего, что произошло.
Он кивнул.
— Вы часто бываете на могиле Эскиля?
— Нет, — призналась она. — Хеннинг хозяйничает там и содержит ее в порядке. Для меня это сложновато.
Он вспомнил про заброшенную могилу и ничего не ответил. Дверь внезапно открылась, и в магазин вошел молодой человек. Фру Йонас выглянула наружу.
— Магне! Я здесь!
Сейер повернулся и поглядел на ее сына. Он был очень похож на отца, разве что волос у него было в избытке, да и мышц побольше. Он выжидающе кивнул и остановился в дверях, не испытывая, видимо, особой охоты разговаривать. Выражение его лица было нахальным и одновременно отсутствующим; оно хорошо сочеталось с черными волосами и мускулистыми предплечьями.
— Мне нужно идти, фру Йонас, — сказал Сейер и поднялся. — Простите меня, если мне придется приехать еще раз, но может случиться, что этого и не произойдет.
Он кивнул обоим, прошел мимо сына и вышел в открытую дверь. Фру Йонас долго смотрела ему вслед, затем жалобно взглянула на сына.
— Он расследует убийство Анни, — прошептала она. — Но со мной говорил только об Эскиле.
Выйдя из магазина, Сейер ненадолго остановился. Возле входной двери был припаркован мотоцикл, скорее всего, принадлежащий Магне Йонасу. Большой «Кавасаки». Рядом с ним, опершись на сиденье, стояла молодая женщина. Она не видела Сейера — была слишком занята своими ногтями. Возможно, один из них отломился, и теперь она пыталась оценить масштабы несчастья, соскребывая лак другим ногтем. На ней была короткая красная кожаная куртка с массой заклепок; облако светлых волос напомнило ему «дождик», висевший на рождественской елке в его далеком детстве. Внезапно она подняла глаза. Сейер улыбнулся и застегнул куртку.
— Добрый день, Сёльви, — сказал он и перешел улицу.
* * *
Он медленно ехал по направлению к шоссе и пытался расставить мысли по местам. Эскиль Йонас. Трудный ребенок, с которым любила сидеть Анни. Он внезапно умер, пристегнутый к креслу, и никто не мог ему помочь. Он вспомнил свое собственное детство и вздрогнул, подъезжая к повороту на Люннебю и к дому Хальвора.
Хальвор Мунтц стоял на кухне и промывал только что сваренные спагетти холодной водой. Он постоянно забывал поесть. Дошло до того, что у него закружилась голова и он чуть не упал в обморок, а от снотворного, которое он принял прошлой ночью, голова его была тяжелой. Вода шумела, поэтому он не услышал, как возле дома остановился автомобиль. Но через некоторое время бабушка хлопнула дверью. Она что-то пробормотала про себя и проплелась по коридору в кроссовках «Найк» с черными полосками. Это выглядело смешно. На скамейке стояли банка с натертым сыром и бутылка кетчупа. Он сразу же вспомнил, что забыл посолить спагетти. Бабушка вздыхала в комнате.
— Посмотри, что я нашла в сарае, Хальвор!
Раздался удар — что-то упало в коридоре. Он выглянул.
— Старый школьный рюкзак, — сказала она. — С учебниками. Забавно видеть старые учебники, я не знала, что ты сохранил их.
Хальвор сделал два шага и остановился как вкопанный. На застежке рюкзака висела открывалка для газировки с рекламой колы.
— Это рюкзак Анни, — прошептал он.
Авторучка протекла синим сквозь кожу и оставила маленькие пятна на дне кармана.
— Она его здесь забыла?
— Да, — быстро ответил он. — Я пока возьму его к себе, потом отвезу Эдди.
Бабушка посмотрела на внука, и на ее морщинистом лице проступил страх. Внезапно в полутемном коридоре возникла знакомая фигура. Хальвор почувствовал, как сердце падает в пятки, он остолбенел и стоял, как вмерзший в пол, с рюкзаком, раскачивающимся на одной лямке.