— Но она должна была с кем-то встречаться?
— Она шла к Анетте.
— Это она сказала матери. Может быть, у нее было свидание, — предположил Хольтеман.
— Тогда она должна была устроить так, чтобы Анетта не позвонила к ней домой.
— Она не позвонила.
— Я знаю. Но предположим, она так и не выходила из машины Йонаса. Предположим, что все так просто. — Сейер поднялся и прошелся по кабинету, пытаясь упорядочить мысли. — Все это время мы просто верили утверждениям Йонаса.
— Насколько я знаю, он уважаемый бизнесмен с чистым личным делом. Кроме того, он был обязан Анни, ведь она в какое-то время помогала ему воспитывать сложного ребенка?
— Именно. Она знала его. И он испытывал к ней добрые чувства. — Сейер закрыл глаза. — Возможно, она совершила ошибку.
— Что ты сказал? — Хольтеман навострил уши.
— Я размышляю, могла ли Анни совершить ошибку, — повторил он.
— Разумеется. Она осталась наедине с убийцей в безлюдном месте.
— Да. Но еще задолго до этого. Она недооценила его. Думала, что она в безопасности.
— У него же не висел на шее плакат «Берегись», — сухо заметил Хольтеман. — А если она его еще и близко знала? Если она была так осторожна, как ты говоришь, то осталась бы наедине только с близким другом.
— Возможно, у них был общий секрет.
— Постель, например? — спросил Хольтеман с улыбкой.
Сейер вернул фигурку Анни к магазину, обернулся и скептически пожал плечами.
— В этом не было бы ничего сверхъестественного, — улыбнулся начальник отделения. — Большинство девочек-подростков в наше время имеют интимные отношения с мужчинами старше себя. Что ты об этом думаешь, Конрад? — Он жизнерадостно улыбнулся.
— Хальвор утверждает, что у нее никого не было, — ответил Сейер сдержанно.
— Разумеется. Он не выдержал бы даже мысли об этом.
— Отношения, которые ей приходилось скрывать, вы это имеете в виду? Кто-то женатый, с ребенком и высокой зарплатой?
— Я просто размышляю вслух. Снуррасон говорит, она была уже не девственницей.
Сейер кивнул.
— Хальвор, несмотря ни на что, видимо, уже пытался. По-моему, все мужское население Кристала — возможные кандидаты. Они видели ее каждый день, летом и зимой. На их глазах она росла и становилась прекрасной женщиной. Они подвозили ее, она сидела с их детьми, входила в дома и выходила из них, доверяла им. Взрослые мужчины, которые хорошо ее знали, которых она наверняка не оттолкнула бы, если бы они встали на ее пути. Двадцать один дом, минус ее собственный, — это двадцать мужчин. Фритцнер, Ирмак, Сольберг, Йонас — уже целая банда. Возможно, кто-то из них и сох по ней втайне.
— Сох по ней? Но не попытался?
— Возможно, ему что-то помешало.
Сейер снова посмотрел на карту. Возможности громоздились друг на друга. Он не понимал, как можно было убить человека и ничего с ним больше не сделать. Не воспользоваться мертвым телом, не искать украшений или денег, не оставить после себя видимых следов отчаяния, сумасшествия, какой-либо извращенной наклонности. Просто оставить ее лежать, услужливо, деликатно сложив одежду рядом. Он взял последнюю фигурку Анни. Крепко сжал ее двумя пальцами на мгновение и, сделав над собой усилие, поставил на место.
* * *
Потом он медленно пошел к озеру.
Он прислушивался, пытался представить себе, как они брели по тропинке. Анни в джинсах и синем свитере и мужчина рядом с ней. Он представлял его себе как некий расплывчатый образ, темную тень. Этот человек наверняка старше и крупнее Анни. Может быть, они вели приглушенную беседу, пока шли через лес, может быть, говорили о чем-то важном. Он представлял себе, как это могло выглядеть. Мужчина жестикулировал и объяснял, Анни качала головой, он продолжал, становился все настойчивее, атмосфера накалялась. Они приблизились к воде, блестевшей между деревьями. Он сел на камень, все еще не притрагиваясь к ней, а она нерешительно присела рядом. Мужчина был красноречив, настаивал по-дружески или просил. Потом он внезапно встал и набросился на нее. Раздался громкий всплеск, когда она упала в воду, и мужчина вместе с ней. Теперь он давил на нее обеими руками и весом всего тела; несколько птиц в ужасе с криками взлетели в небо; Анни сжала губы, чтобы вода не попала в легкие. Мужчина упирался, вдавливал ее в грязь руками; проходили красные, головокружительные секунды, и жизнь Анни медленно растворялась в мерцающей воде.
Сейер смотрел вниз, на маленький отрезок пляжа.
Прошла вечность. Анни перестала сопротивляться. Мужчина поднялся, обернулся и посмотрел вверх на тропинку. Никто не видел их. Анни лежала на животе в мутной воде. Возможно, ему не понравилось, как она лежит, и он поднял ее. Мысли в его голове медленно упорядочивались. Полиция найдет ее, восстановит картину произошедшего и придет к определенным выводам. Молодая девушка найдена мертвой в лесу. Первое же предположение, которое напрашивается в таких случаях, — насильник, который зашел слишком далеко. И вот он раздел ее, очень осторожно, справился с пуговицами, молниями и ремнем и красиво сложил одежду в стороне. Ему не нравилось, что она лежит на спине с раздвинутыми ногами, но иначе ему не удалось бы снять с нее брюки. А потом перевернул труп на бок, согнул колени и расправил руки. Эта картина, самая последняя, будет преследовать его до конца жизни, так что он постарался, чтобы она была как можно более мирной.
Как он отважился потратить на это столько времени?
Сейер подошел вплотную к озеру и остановился; носки его ботинок были в нескольких сантиметрах от воды. Он долго стоял так. Воспоминания о том, как они впервые увидели тело Анни, стояли перед его внутренним взором. На первый взгляд, ничего общего с преступлением. Скорее отчаянное, безнадежное действие. Внезапно ему представился отчаявшийся бедолага, пробирающийся куда-то в полной темноте. Там внутри было холодно, душно, он постоянно наталкивался головой на стены, почти не мог дышать, не мог выбраться. И наконец набросился на стену. Стеной была Анни.
Сейер медленно пошел назад. Автомобиль или, может быть, мотоцикл убийцы наверняка был припаркован там же, где он оставил свой «Пежо». Убийца открыл дверцу и увидел рюкзак. Немного помедлил, но оставил его на месте. Проезжая мимо дома Раймонда, увидел, как оттуда выходят чудак и маленькая девочка с кукольной коляской. Они тоже увидели автомобиль. Дети простодушны и запоминают много деталей. Сердце в груди убийцы в первый раз ушло в пятки от ужаса. Он поехал дальше, миновал три двора, выехал, наконец, на шоссе. Сейер больше не видел его.
Он сел в машину и поехал вниз. В зеркале он видел облако пыли, тянущееся за машиной. Дом Раймонда выглядел сегодня тихим, почти покинутым. Белые и коричневые кролики бросились врассыпную в своей клетке, когда он проезжал мимо. Микроавтобус стоял, припаркованный, во дворе. Старый микроавтобус, возможно, с плохим цилиндром? Загон для кур вдруг напомнил ему о собственном детстве, проведенном в Дании. У родителей были коричневые куры-бентамки. Маленький Конрад каждое утро собирал яйца, крошечные, удивительно круглые, не больше, чем самые крупные стеклянные шарики для детской игры. Ему показалось, что занавеска на окне колыхнулась. На окне в спальне отца Раймонда. Но он не был уверен. Он повернул направо и проехал мимо лавки Хоргена, где стоял в тот день мотоцикл. Теперь перед магазином стоял синий «Блэзер» с желтым эскимо на боку — признаком весны. Сейер опустил боковое стекло и почувствовал на лице дуновение теплого ветерка. Мотив, конечно же, мог быть сексуальным, даже если это и не было очевидно. Возможно, он получил удовольствие, раздевая ее, видя, как она лежит неподвижная и беззащитная, нагая; глядя на нее, убийца, возможно, собственноручно доставил себе удовлетворение, думая о том, что он мог бы с ней сделать, если бы захотел. В воображении преступника она могла медленно пройти через все. Конечно, все могло быть и так. Сейер снова почувствовал, что ни одна из версий не кажется ему правдоподобной. Он медленно продолжил путь вверх по шоссе и остановился у въезда на церковный двор. Протиснулся мимо трактора, нагруженного ящиками с капустой, и зашел во двор. Увядшие цветы на могиле Анни почти исчезли, деревянный крест пропал. Сверху лежал камень, простой серый гранит, круглый и гладкий, как будто вымытый и отполированный морем. Может быть, его привезли с того пляжа, где она каталась на серфинге летом. Он прочитал надпись: