Сейер забарабанил пальцами по столу.
— Спасибо вам. И еще один маленький вопрос, пока не забыл. Фру Эйнарссон осталась одна с шестилетним сыном. Она не получила от вас никаких денег. Это правда?
— Да, правда.
— Как же такое могло произойти? У Эйнарссона ведь была страховка, не так ли?
— Да, разумеется, но мы же не знали точно, что произошло. А правила очень четкие. Случается, что люди просто уезжают. Бегут от чего-то, никогда не знаешь наверняка, что человеку в голову может прийти.
— В таком случае ему пришлось бы сначала потрудиться и зарезать, например, курицу или что-то в этом роде, — сухо заметил Сейер. — А всю кровь выпустить прямо в машине. Я исхожу из того, что кое-какие детали вам известны?
— Да, конечно. Но я обещаю, что теперь дело будет взято под особый контроль — сейчас у нас есть вся необходимая информация. — В его голосе чувствовалось беспокойство, и акцент стал сильнее.
— Рассчитываю на вас, — сказал Сейер.
На самом деле забавно, подумал он, но, разумеется, это может быть простым совпадением. Что Эйнарссон проспал именно в этот день. На следующий день после того, как была убита Майя Дурбан.
Чтобы попасть в «Королевское оружие», инспектору пришлось переехать через реку. Он ехал медленно, наслаждаясь скульптурами, стоявшими по обе стороны моста на расстоянии нескольких метров друг от друга. Они изображали женщин за работой, женщин с кувшинами на голове, женщин с младенцами на руках и танцующих женщин. Невероятно красивая выставка высоко над грязной рекой. Потом он повернул направо, миновал старую гостиницу и медленно въехал на улицу с односторонним движением.
Сейер припарковался, вышел и запер машину. В заведении было темно, воздух — спертый, стены, мебель и весь инвентарь были пропитаны табачным дымом и по́том, все это въелось в древесину и придавало пабу именно такой вид, который ценили клиенты. На стенах, оклеенных обоями под краску, действительно висело королевское оружие: старые мечи, мушкеты и ружья, даже старинный арбалет, по правде говоря, очень красивый. Сейер остановился у барной стойки, давая глазам привыкнуть к темноте. В конце зала он увидел двойную дверь-вертушку. Она открылась, и на пороге показался невысокого росточка парень в белой поварской куртке и брюках с узором «пепита».
— Могу ли я видеть управляющего?
Сейер с удовольствием рассматривал парня. Ему понравился этот старомодный поварской костюм, он вообще любил все традиционное.
— Это я. Но мы ничего не покупаем.
— Полиция, — представился Сейер.
— Тогда дело другое. Сейчас, только морозильник закрою.
И он снова исчез. Сейер осмотрелся. В пабе было двенадцать столиков. Расставлены они были подковой, за каждым могло разместиться шесть человек. Сейчас тут не было ни души, пепельницы стояли чистые, а в подсвечниках отсутствовали свечи.
Повар, он же и управляющий, вышел из вращающейся двери и приветливо кивнул. Поварского колпака на его голове не было, но волосы были обильно смазаны жиром, или гелем, или каким-то фиксатором, они были черные и блестящие и напоминали панцирь навозного жука. Лишь урагану было бы под силу поднять хоть один волосок, оторвать его и швырнуть, например, в суп. «Очень практично», — решил про себя Сейер.
— Вы здесь каждый вечер работаете? — Он уселся на табурет у стойки бара.
— Yes, sir, каждый божий вечер. Кроме понедельника, потому что тогда мы закрыты.
— Не очень-то удачный распорядок работы у вас, мне кажется. И открыты вы каждую ночь до двух часов?
— Если у кого жена, дети, собака, машина и дом в городе — то вы совершенно правы. Но у меня ничего этого нет. — Он широко улыбнулся. — Для меня это то, что надо. И потом, работа мне нравится, и ребята, что сюда ходят, тоже. Знаете, мы, как говорится, как одна большая семья.
Он обнял руками воздух, показывая, насколько они большая семья, и подпрыгнул, чтобы влезть на табурет.
— Отлично.
Сейер улыбнулся, разглядывая человечка в клетчатых брюках. Лет ему было где-то между сорока и пятьюдесятью, белый китель сиял чистотой, ногти тоже.
— Вы ведь знаете парней из пивоварни, которые здесь ошиваются, правда?
— Ошивались. Сейчас они, по правде говоря, больше не приходят. Не совсем понимаю, почему. Примуса нет, наверное, в этом все и дело.
— Примуса?
— Эгиля Эйнарссона. В компании его звали Primus Motor. [12] Он как бы всех их объединял. Вы ведь наверняка из-за него пришли?
— Они что и правда его так называли?
Управляющий улыбнулся, выудил два арахисовых орешка из плошки и пододвинул ее к Сейеру. Орешки показались инспектору похожими на маленьких жирных гусениц, и он не стал их есть.
— Но компания ведь была большая?
— Всего человек десять-двенадцать, но завсегдатаев было четыре-пять, и вот они-то сидели здесь почти каждый день. Честно говоря, в этих ребятах я был уверен, думал, что они-то останутся. Не понимаю, что произошло. Знаю, конечно, что Примуса кто-то зарезал. Но никак не могу понять, почему другие-то не приходят! Весьма прискорбно. Эти парни, знаете, они давали неплохой доход. И им здесь нравилось. Хорошие ребята.
— Расскажите, а что они здесь делали, когда приходили? О чем говорили?
Собеседник инспектора откинул волосы назад, жест был, впрочем, совершенно бесполезный.
— Они постоянно играли в дартс. — Он показал на огромную мишень в глубине зала. — Даже соревнования проводили, и все такое. Болтали, смеялись, что-то обсуждали. Пили и дурачились, короче, как большинство других парней. Здесь они могли расслабиться без жен. Это место для парней.
— А о чем они говорили?
— О машинах, о женщинах, про футбол еще. И о работе — если происходило что-то особенное. И о женщинах — я сказал?
— А случалось, что они ссорились?
— Ну да, но ничего серьезного. Я хочу сказать, расставались они всегда по-дружески.
— А вы их знали по именам?
— Ну да, если считать Примуса, Педро и Графа именами. Я понятия не имел, как их звали на самом деле. Кроме Арвесена, самого молодого из них. Ника Арвесена.
— А кто такой Граф?
— Художник, график. Делал плакаты, рекламные материалы для пивоварни, кстати, очень неплохие. Я не знаю, как его на самом деле зовут.
— А мог ли кто-то из них прирезать Эйнарссона?
— Нет, да что вы! Это наверняка сделал кто-то чужой. Ведь они все были друзья.
— А они знали Майю Дурбан?
— Ее все знали. А вы нет?
Инспектор пропустил вопрос мимо ушей.
— В тот вечер, когда убили Дурбан, у вас ведь было шумновато, правда?