Но шаман продолжал петь – и вдруг с неба обрушилось разветвленное слепящее пламя, и темное существо, на мгновение ослепительно вспыхнув, превратилось в горстку пепла.
Слепящее пламя погасло.
Во дворе стало еще темнее, чем прежде.
– Кто вы? Что это было? – Лиза, словно проснувшись от страшного сна, повернулась к шаману. Голос ее дрожал, и сама она тряслась мелкой противной дрожью от пережитого ужаса.
Но никакого шамана не было – в нескольких шагах от нее, освещенный светом, падающим из приоткрытой двери столярной мастерской, стоял неказистый, малоприятный тип в сером сатиновом халате с торчащей из нагрудного кармана ручкой.
– Что это вы тут делаете? – спросил он Лизу с едва уловимым акцентом. – Тут не надо ходить, тут с крыши может камень упасть. Вам-то что, а у меня неприятности будут.
– Я… я заблудилась, – ответила Лиза, пытаясь преодолеть дрожь. – Я искала…
Она пыталась вспомнить, что же она искала, но мысли путались в голове.
– Ладно, – проговорил человек в халате, внимательно оглядев ее. – Я смотрю, вам нехорошо. Пойдемте к нам в мастерскую, выпейте чаю, вам сразу станет лучше.
Лиза не стала возражать.
Она вошла в дверь мастерской.
Здесь пахло столярным клеем и свежим деревом, хвоей, опилками и еще чем-то трудноуловимым, но приятным. Тут было очень шумно – визжали пилы, стучали молотки и какие-то другие инструменты. Вокруг суетились крепкие парни, немного похожие друг на друга – с широкими невозмутимыми лицами и узкими загадочными глазами прирожденных охотников.
– Мы соплеменники, – проговорил Лизин спутник, перехватив ее взгляд, – Можно даже сказать, родичи. Мы – чагатаи, наша родина – Сибирь.
Лиза кивнула.
Они вошли в небольшую комнату, отделенную от мастерской застекленной перегородкой. Сразу стало тише. Ее спутник кому-то помахал через стекло, вошел молодой парень с черными, как смоль, волосами, собранными в хвост, что-то спросил на незнакомом языке, старший ему коротко ответил и вышел. Парень поставил чайник и улыбнулся Лизе:
– Сейчас будет хорошо, будет чай…
– А кто он? – спросила Лиза, показав глазами вслед вышедшему человеку. – Начальник?
– Не начальник, нет! – парень округлил глаза. – Кайчи!
– Что такое кайчи? Шаман?
– Зачем шаман? – парень поморщился. – Шаман – вот! – он показал рукой совсем низко над полом. – Кайчи – вот! – он поднял руку высоко, как мог. – Шаман – слуга духов, кайчи духи слушаются, как своего отца! Когда кайчи поет – слушать его слетаются духи со всей тайги! Он поет – и духи делают все, что он прикажет!
Чайник закипел, парень насыпал в фарфоровую кружку сухую заварку, залил кипятком, и каморка наполнилась незнакомым, удивительным запахом.
Парень налил чай в большую синюю чашку, подал Лизе. Она сделала глоток.
Пожалуй, на вкус этот чай ей не понравился – он был слишком резкий, с каким-то смолистым ароматом. Но зато по телу разлилось тепло, и холодная дрожь, охватившая Лизу в темном дворе, отступила.
Дверь снова открылась, вернулся хозяин. Отпустил парня, сел за стол рядом с Лизой, налил себе чаю и повернулся к девушке.
– Так что вы здесь делали?
Но Лиза, вместо того чтобы ответить, задала ему встречный вопрос:
– Что это было – во дворе? Вы пели, а потом эта вспышка… и то существо, которое пряталось в темноте, – его больше нет?
Мужчина помолчал, сложив перед собой руки, потом поднял на Лизу взгляд проницательных узких глаз и заговорил:
– Мы, чагатаи, тысячи лет жили в лесу, в степи. Кроме нас, там жили другие – олени, лоси, медведи, волки… Мы с ними не ссорились. У каждого своя жизнь. Конечно, мы охотились, но так уж заведено: всем нужно жить. Иногда к нам приходили другие люди. Якуты, эвенки, буряты, русские. С одними мы воевали, с другими менялись – шкурки на соль, на патроны. Так уж заведено. Но иногда случалась беда. Если кто-то из чагатаев умирал плохой смертью, его забирал Зубастый дух. Тогда мертвый человек вставал из могилы, приходил в стойбище и забирал других людей. Такой мертвец называется ойолунчи – мертвый, который ходит. Это плохо. Если его не остановить, ойолунчи может забрать всех людей в стойбище. Но кайчи знает такую песню – если ее спеть, приходят духи и забирают плохого мертвеца. Совсем забирают.
– Но мы сейчас не в лесу, не в степи! – подала голос Лиза.
– Верно, – кайчи кивнул. – В нашу степь пришли люди с большими машинами, вырыли большую яму, сделали море. Чагатаи поехали в город. Здесь плохо – места мало, людей много. Но чагатаи привыкли, так уж заведено, всем надо жить. Чагатаи делают скамейки, столы, оконные рамы. Только недавно я почувствовал, что-то нехорошо. Я услышал голос Зубастого духа. А сегодня во дворе увидел ойолунчи – мертвого, который ходит. Мертвый хотел забрать тебя. Я спел песню, и духи забрали мертвого. Совсем забрали.
Слова кайчи звучали убедительно, но в его лице, в его голосе было беспокойство.
– Значит, теперь я могу ничего не бояться? – спросила Лиза.
– Нет, не можешь. – Кайчи пристально взглянул на нее. – Духи забрали ойолунчи, мертвого, который ходит. Он больше никого не заберет. Но я чувствую, что где-то близко прячется сам Зубастый дух. Против него песня кайчи бессильна.
– Он что – приехал сюда из Сибири вслед за вами?
– Нет, – серьезно ответил кайчи. – Я чувствую, это другой Зубастый дух. Не тот, с которым я боролся в Сибири. Он из другой земли. Из незнакомой земли, про которую я ничего не знаю.
Он немного помолчал, а когда снова заговорил – в голосе его была тревога:
– Люди, звери – все могут жить вместе, хоть в Сибири, хоть в городе. В городе, конечно, хуже, но здесь тоже есть свой порядок. Но Зубастый дух – он совсем другой. Он убивает не потому, что хочет есть. Он убивает потому, что любит смерть. Он плодит ойолунчи, ходячих мертвецов, и учит их убивать. Он хочет, чтобы на Земле остались только мертвые. Я думал, что на свете один Зубастый дух, я думал, он остался там, в Сибири. Но тут я чувствую другого, и я не знаю, что делать. И я чувствую, что этот Зубастый дух ищет тебя. Ты ему для чего-то нужна. Я вызвал духов, они забрали ойолунчи, но Зубастый дух сделает новых ходячих мертвецов, а может, он сам придет за тобой. Так что будь осторожна!
– Я постараюсь, – ответила Лиза. – А теперь, извините, мне нужно идти, и спасибо вам!
Она наконец вспомнила, зачем приехала на Обводный канал: неизвестная женщина по телефону сказала ей, что нашла здесь Капу. Но это явно была хитрость, уловка, чтобы заманить саму Лизу в темный безлюдный двор…
Может быть, Капа все же дома?
Простившись с кайчи, Лиза поехала домой.
По дороге она несколько раз звонила Капе, но телефон, как и прежде, молчал.