Как только появились вот эти самые «ориентировки» (а это просто листок с фоткой и кратким описанием субъекта), наши тотчас же занялись розыскной деятельностью. Катались по Москве и пригородам, выискивали подпадающих под описание людей, снимали на мобильный и отправляли мне картинку. Если я подтверждал сходство, подозреваемого бесцеремонно хватали и везли к Гене на допрос.
Да, следует сказать, что процесс этот был не такой гладкий, как может показаться с первого взгляда. Наши хлопцы практически в каждом случае подтверждения с моей стороны производили силовое задержание, так что им приходилось регулярно драться. Почти всегда это было чревато осложнениями (эта публика почему-то всегда проводит время в компании, а порой – в изрядной компании) и Гена вынужден был улаживать вопросы с милицией той «земли», где брали подозреваемого, а пару раз наши неправильно рассчитали свои силы и сами получили по первое число.
В общем работа кипела – не факт, что результативная, но сложа руки никто не сидел, и была надежда, что наши усилия не пропадут даром.
Между делом пробивной Гена принудил коллег из Леоновского ОВД возбудить уголовное дело о нападении на меня любимого – или, что правильнее, по факту «Умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью».
– С изнасилованием даже и затеваться не стоит, – пояснил Гена. – Паша «материал» взял – выпросил у отца одежку, но... Короче, «заявы» от Ленки не будет, это уже совершенно точно, родители ее категорически против, и, между нами, коллеги из Леоновского сделают все, чтобы не возбуждать, потому что это стопроцентный «висяк». А вот по избиению – можно и нужно. Хотя бы для того, чтобы формально объявить их в розыск, расклеить везде ориентировки и иметь повод для задержания – а то уже запарило каждый раз отмазывать ваших «патриотов».
В общем я написал заявление, а все материалы по делу за подписью некоего Глухаревского М.И. Гена оформил самостоятельно и отвез в Леоновский ОВД. Сам Глухаревский ко мне так ни разу и не подъехал, и даже не позвонил – видимо, очень занятой товарищ. Ну и бог с ним, главное, что дело возбудили.
Я тоже приложил некоторые усилия: подготовил текст объявления о «жестоком нападении на молодую пару», отдал Борману и они с Ромой разместили его в целом ряде наиболее часто посещаемых ресурсов Рунета. В объявлении я угрожал завалить деньгами любого, кто даст по этому факту хоть какую-то информацию, и гарантировал анонимность. Денег у меня не было, а если кто объявится, непременно натравлю на него Гену, так что, сами понимаете, анонимность тут – понятие весьма условное.
Чуть погодя ко мне наведался один из сержантов «Легиона» и сказал, что комиссар просит телефон (старый, напомню, у меня отняли). Я дал номер. Вскоре мне позвонил Руденко, сообщил, что обо всем в курсе и предложил помощь. Я сказал, что процессом рулит Федя, так что такие вопросы надо решать с ним.
– Командир звонил ему – он говорит, что свои проблемы решает сам, и помощь не нужна.
– Ну, значит в самом деле – не нужна...
– Не спеши отказываться. Вождь ваш сейчас в горячке, в амбициях, сам понимаешь... Короче, если что – обращайся. Чем можем – поможем.
– Хорошо. Спасибо за предложение. Если что – я вас побеспокою...
* * *
Спустя девять дней я покинул больницу. По-хорошему, следовало бы валяться еще пару недель (врач сказал – минимум двадцать один день), но совесть не позволяла: все близкие вкалывали в три смены, а я – самый главный виноватый – вроде как в сторонке прохлаждался. Мне прописали амбулаторное лечение, обязали регулярно наблюдаться у лечащего врача, а по нетрудоспособности в рамках заявленной статьи Гена обещал все устроить.
Клуб был пуст.
Никто не приходил заниматься, тренировки и мероприятия отменили, все силы были брошены на розыски негодяев. Думаю, теперь «Патриот» можно было смело переименовывать в «Найти и уничтожить», или «Орден возмездия»: вождь страстно жаждал мести, и его устремление мгновенно передалось всем, кто входил в ближний круг – как заразная болезнь.
Вообще создавалось такое впечатление, что жизнь остановилась и все, кроме розысков, отодвинулось на второй план. Федя и ряд взрослых членов клуба взяли отпуск за свой счет, в школе отменили физкультуру (зал был нужен круглые сутки), я был на больничном, Борман-Рома и пара десятков наиболее активных юнг перестали ходить на уроки – и никто им за это не пенял, все был в курсе, что почем...
Федя моему возвращению жутко обрадовался.
Да, прошу читать правильно: именно моему возвращению, а не собственно мне. Как я себя чувствую, что у меня на душе – его, кажется, совершенно не интересовало. Между тем, я вот уже девять дней питался жидкими кашами и фруктовыми смесями, отчего был слаб и медлителен, двигался, как сомнамбула, и разговаривал тихо, не разжимая рта. Я уже привык к такой манере общения и к своему болезненному состоянию.
А про то, что у меня на душе, в двух словах даже и не объяснишь. Можно сказать для краткости: я – самое распоследнее чмо России. Вот так я себя чувствовал. Не вскрылся и не выпил яду до сих пор только лишь потому, что четко осознавал: я – единственный свидетель (долбанутый на всю голову «антифа» – не в счет) и без меня нашим пацанам найти негодяев будет очень непросто. Вот эта эфемерная нужность и поддерживала меня на плаву все эти дни, не давала принять радикально правильное решение...
– Ну все, теперь у нас дела пойдут, – уверенно резюмировал Федя. – Теперь уже недолго козлам резвиться – найдем в два счета...
Федя посадил меня в свою машину, которую чьи-то заботливые руки успели привести в порядок и стали мы с ним кататься по нерусскому граду Москве и пригородам.
Эмм... Про нерусский град – это не тупая шутка. Это мое субъективное восприятие действительности на тот момент. Судите сами: ездили мы не экскурсионными маршрутами на предмет полюбоваться памятниками старины, а сугубо по местам, где имеет обыкновение в массовом порядке «тусить» кавказская молодежь.
Федя – товарищ деятельный и активный, за девять дней на основе добытых всеми участниками розыскной операции данных составил схему расположения всех этих замечательных мест, график активности, и нанес на карту «обстановку», как и полагается любому нормальному военному перед началом боевых действий.
Мы подъезжали, вставали на заранее облюбованном участке, удобном для наблюдения (в некоторых местах было два и даже три запасных НП) и я до посинения любовался на детей гор через двенадцатикратный бинокль.
Занимались мы этим ежедневно, часов по пятнадцать кряду – судите сами, какое тут может сложиться впечатление у человека, которому эти самые дети совсем недавно нанесли страшную душевную рану.
Если вы совсем не в курсе по нерусской активности в некогда русской столице, я вас сейчас удивлю. Безусловный лидер здесь, разумеется, рынки и прилегающие к ним территории. А вот на втором месте – вовсе не развлекательные заведения и клубы, а... учреждения высшего образования. Универы, институты и разнообразные академии, которых в последнее время расплодилось великое множество.