– Ты че, замерз, что ли? – хмыкнул свирепый квадрат и сунул пачку в карман.
– Боится, – резюмировал второй – вполне симпатичный крепыш моего роста.
– Не бойся, мы смирных не трогаем, – успокоил квадрат. – Ты же смирный, да?
Я хотел ответить и не смог – внезапно пересохло во рту, и я просто кивнул: да-да, конечно, не извольте сомневаться, я очень, очень смирный...
– Молодец, – одобрил квадрат. – Телефон есть?
Я опять кивнул.
– Ну так давай, позвоним, – предложил квадрат.
– Куда? – сипло выдавил я.
– Телке твоей позвоним. Пусть подъедет, по-быстрому отсосет у нас.
– А че ты рот не открываешь? – заметил симпатичный.
– Челюсссь сломана...
– А, наверно, наши сломали, – мгновенно сообразил симпатичный. – Поэтому так трясется.
– Да не трясись, все ништяк, – квадрат ободряюще подмигнул. – Ты в АДИМ учишься?
Я отрицательно покачал головой.
– А зачем тогда здесь ходишь? Это наш район.
– Я по делу..
– Ну, раз по делу – тогда плати. Давай телефон. И деньги давай. Есть деньги?
Я безропотно отдал телефон и полторы тысячи рублей – короче, все, что было.
– Ну вот, молодец, – квадрат опять хлопнул меня по плечу и вытащил из моей пачки сигарету. – На, кури. Повезло тебе – я сегодня добрый.
– Точно, добрый, – симпатичный впервые за все время усмехнулся. – А то бы ты давно уже валялся тут.
– Ну все, смирный, смотри – не балуй тут у нас...
Они ушли, а я закурил, прислонился к стене и тихонько сполз на пол – у меня в буквальном смысле отнялись ноги.
Внутри меня была кромешная пустота, казалось мне, что все, нет меня, умер я, и теперь наблюдаю за всем происходящим откуда-то со стороны...
Господи...
Они сломали меня...
Нет, не так – это слишком мягко сказано.
Они просто растоптали меня. Не здесь и не сейчас, а тогда – в парке. Я теперь что, всю жизнь буду – вот так?
– Нажрался уже, сволочь, – проскрипел ковылявший мимо дед с клюкой. – Надо же, с утра квасят, скоты...
А, ну да, мы же тут не одни были. По переходу люди ходят, в табачном киоске продавец – все видел... Хотя нет, продавец отпадает – иноземец...
Это что же у нас получается...
Меня ограбили?!
Меня ограбили.
Средь бела дня.
В людном месте.
Без ножа и пистолета.
И даже без применения силы.
И они никуда не убегают. Уходят спокойно, будто здесь их ленные владения и они только что сняли дань с очередного смирного вассала...
* * *
Покурил я, немного пришел в себя, поднялся, отряхнулся и потопал обратно, к мамочке под крылышко. К Феде, то бишь.
Пока шел, держался мужиком. Город, улица, чужие люди...
Сел в машину, захлопнул дверь – и тотчас же разрыдался.
– Оп-па... Это че за новости? – удивился Федя.
– С-с-с... Ых-ых-ых...
Не пробовали рыдать со сломанной челюстью и одновременно объясняться? Если нет, делюсь впечатлениями: это не так просто, как может показаться на первый взгляд.
– Сццц...
– Не понял?
– Сццу...
Хорошо – Федя. У нас связь на ментальном уровне, понимает все с полуслова.
– Понял – сука. Дальше?
– Т-т-т...
– А, это я – сука? Очень приятно. В принципе, верхняя челюсть у тебя целая, так что... А! Тебя ограбили, что ли?
– Д-д...
– В переходе?
– Да!
– Чернож...?
– Да!!
– Ну что ж – поздравляю. Только логики не вижу. Это ты – дрищ и чмо ходячее, и это тебя запрессовали на гоп-стоп. А в связи с чем я – сука?
Ты, Федя, именно ты! Отчетливо выразить не могу, трясет всего и челюсть сводит, но вот тебе мой ментальный посыл: ты, Федя виноват во всем.
Я много лет был за Федей, как за каменной стеной. И от этого жутко скурвился.
Я вообще, по жизни, домашний мальчик – мне никогда не приходилось напрягаться, жить в общаге, думать о куске хлеба, бороться за место под солнцем: мне все досталось легко и даром. Родители обеспечили мне безбедную жизнь, устроили в институт, после гибели брата пылинки с меня сдувают – из-за их нежного отношения я превратился в этакого тамагочи: могу, в принципе, не работать, будут содержать и слова не скажут поперек.
А Федя отнял у меня необходимость выживать «на улице». «Ставить» себя, зарабатывать авторитет – мне не надо было ничего этого делать. Все прекрасно знают, кто мой друг и покровитель. И потому сформировался я как чистопородный болтун, привыкший в любой ситуации «отъезжать на метле», иначе говоря, решать все вопросы сугубо на словах. Зачем убиваться на тренировках и совершенствоваться физически? Это хлопотно, трудно и потно. «Главное оружие – голова» – вот мой жизненный принцип. Что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки – я над этим всегда смеялся. Зачем нам крепость руки, когда есть Федя?
А тогда, в парке, я понял – прав был Цой, ой как прав! Только поздновато я это понял. Мне бы это понимание на первом курсе – был бы сейчас терминатором...
Так что, согласитесь: Федя – сволочь. И Ленку он тоже развратил: привыкла наша красавица, что за Федей – как за каменной стеной, утратила способность объективно оценивать ситуацию и вообще чего бы то ни было опасаться в этой жизни...
В общем, все это я эмоционально намычал Феде со всхлипами и шипением (да ничего страшного – он все понял), слегка успокоился и обрел способность более-менее изъясняться.
– Это все?
– Да.
– В общем, все вроде бы складно. Я, типа, главный самец...
– Альфа.
– Ну да, альфа-самец, скотина и тиран, развратил, блин, вас всех своим покровительством... Да?
– Да.
– Это, типа, твоя очередная теория?
– Это не моя теория. Это просто объективная реальность.
– Ага... Короче, в этой твоей реальности есть один логический провал.
– Какой?
– Борька.
– В смысле – провал?
– Борька будет лучшим бойцом, чем я. Он уже сейчас лучше многих взрослых бойцов, которых я знаю. И ему глубоко пох, что я – альфа и все такое...
Да, точно – это провал. Борман никогда не просит Федю о помощи. Все свои вопросы решает сам и вообще мимо Феди. Типа, как с иноземцами в «Ацетоне». Но! Борман – это, скорее, исключение из правил. Он фанат боевых искусств, буквально с пеленок стучит по макиваре, и на полном серьезе собирается стать чемпионом мира по миксфайту.