«Наездник» располагался кормой к окну. Когда я оказался в комнате, Элен не сразу заметила меня и продолжала упорно мчаться навстречу вечной молодости, глядя в левый угол, где в «Супертринитроне» моторно скакали юные афро-американские пиплы, разодетые в какую-то невообразимую клетчатую рванину.
— Господи, какая прелесть! — не удержавшись, воскликнул я, невольно залюбовавшись выверенными до миллиметра движениями великолепного тела, блестевшего от обильной испарины и прикрытого всего лишь двумя шелковыми лоскутками экономного купальника. — И где это я раньше был, остолоп?!
— Ага! — обрадованно воскликнула Элен, повернув к мне голову, но не переставая ритмично двигаться. — Это ты. Ну-ну… Сядь в угол — с улицы могут увидеть. Подожди — я скоро.
Я обескураженно пожал плечами и сел как велели. В угол. А то, знаете ли, могут увидеть. Вот так здрасьте! Словно вышел на пару часов и приперся обратно не вовремя, не мог, дубина, дождаться окончания тренировки. В этом она вся. Ну, ничего — подождем.
Качнувшись еще раз двадцать, Элен спрыгнула с наездника и упорхнула в душ. Я было дернулся вслед, но передумал: неуверенно чувствовал себя после долгой разлуки. Как хищник, возвернувшийся после длительного кочевья на прежнее место обитания и не успевший толком понять — по-прежнему он здесь хозяин или за время его отсутствия тут завелся другой мохнатый зверь, такой же могучий и сильный. Может, зря пришел? Зная Элен, можно предположить, что она давно вычеркнула меня из своей жизни и нашла себе новую игрушку с псевдошпионским подтекстом…
Минуты через три плохо вытертая хозяйка дома, облаченная в банное полотенце, обернутое вокруг бедер, ворвалась в комнату. С ходу захлопнула окно, опустила шторы и, прыгнув мне на колени, отшвырнула полотенце.
— А ну-ка задай жару этой негоднице! — возбужденно сверкая глазами, промурлыкала Элен, звонко хлопнув себя ладошкой по налитой розовым румянцем попе и тут же, без перехода, принялась расстегивать мои штаны.
Ну что было делать? Когда вот так, без обиняков, приглашают к плотному общению, пытаться выяснять, как тут без тебя обходились в течение года, просто неприлично. Тут нужно вести себя как-то иначе.
И я не стал ничего выяснять, а сразу бросился на приступ, поскольку мгновенно потерял голову, заполучив в объятия это розовое влажное чудо с восхитительными упругими линиями и прочими прелестями, положенными по штату каждой обольстительнице.
Бестолково, но чрезвычайно активно подергавшись и от избытка чувств закричав, как чесоточный кугуар, я на двадцать девятой фрикции напоил лоно соблазнительницы своей животворящей субстанцией и отвалился, как употребивший сисю беби. Передохнув минут пять и восстановив свой не успевший толком насытиться организм, я приступил к Элен вторично и в этот раз подверг ее кропотливому и всеобъемлющему интиму. Получилось весьма недурственно: три раза моя дама с театральным пафосом и почти искренне изобразила оргастические крики, а под занавес неожиданно завелась по-настоящему. Голос ее нешуточно охрип, губы налились кровью, вцепившись в мои плечи мертвой хваткой, она окаменела как статуя, сдавила меня бедрами и принялась утробно ойкать, забыв всякую имитацию. Повело-таки проказницу! На станцию Большой Оргазм наши локомотивы влетели одновременно, сшиблись с разбегу и взорвались совместно в безудержном экстатическом восторге, распадаясь на атомы где-то в заоблачной Нирване…
Надо вам сказать — это было достижение. Элен весьма трудно расшевелить и заставить раскрепощенно вломиться в состояние сексуального экстаза. Она привыкла всесторонне контролировать ситуацию и управлять своими порывами, довольно быстро и планово разряжается — чуть ли не в самом начале коитуса — и считает, что этого вполне достаточно. Незачем, дескать, выворачивать наизнанку свою загадочную хрупкую душу перед солдафонистым бойфрендом. Раньше, например, когда мы встречались, наши отношения были ровными и до безобразия упорядоченными. Когда Элен хотела секса (а случалось это примерно через день — по графику), она приезжала ко мне, с разбегу врывалась в дом и, у порога стремительно лишив себя лишней одежды, решительным шагом проходила к столу, где соблазнительно выгибалась в позиции № 19 (см. Учебное пособие для кемеровской школы сутенеров, раздел № 3, стр. 141). Или не менее соблазнительно располагалась на диване в позиции № 32 (см. там же). И командным голосом требовала, похлопывая себя по попке:
— А ну-ка иди сюда, мой звереныш! Ну-ка задай-ка жару этой негоднице!
А когда я «задавал» (а бывало, что и не «задавал» — я же не агрегат, чтобы постоянно пребывать в готовности к процессу!), Элен сладко крякала где-то на восемнадцатой фрикции, изображала семь с половиной страстных стонов и, также стремительно одевшись, убиралась восвояси, на прощанье чмокнув меня в щечку…
В общем, можно было гордиться. Пришел, увидел, засадил… эмм… победил. Конечно же, победил! Хотя, вполне может быть, что победа сия не что иное, как закономерная реакция на новизну и связанную с этим остроту ситуации. И никаких моих особых заслуг в этом нет…
— Тебя долго не было, — заметила Элен, привольно развалившись на мате и глядя затуманенным взором в потолок.
— Ты бы оделась, — посоветовал я, натягивая штаны. — А то…
— Я тебе не нравлюсь? — мгновенно отреагировала Элен, подняв голову и испытующе глядя на меня. — Тебя не радует вид моего тела?
— При чем здесь это?! — удивился я столь однобокой интерпретации своего совета. Ну в самом деле: батареи в этой комнате отсутствовали — Элен так распорядилась, — кроме того, здесь постоянно было раскрыто окно. Для создания максимальной свежести. У них, львиц светских то бишь, свои причуды. — Ты просто великолепна, звезда очей моих! И сама прекрасно это знаешь. Но ты раздета, после душа, а здесь холодно. Надо беречь себя…
— Это полезно, — отвергла мою заботу Элен и поделилась ценным наблюдением:
— Холод — друг женщины. В тепле мясо быстрее разлагается.
— Ты не спрашиваешь, где я был целый год, — навязчиво напомнил я — задело вдруг, что дама не торопится проявлять вполне естественный интерес к моей загадочной персоне. — Куда я исчез так внезапно и вообще…
— Я думала — тебя убили, — ровным тоном произнесла Элен, рассматривая ногти. — Твоя другая женщина лучше меня?
— С чего ты взяла, что у меня есть другая женщина? — поинтересовался я, опустив фразу насчет моего предполагаемого убийства. Если бы кто другой так сказал, я бы ему ответил что-нибудь типа «все так думали!». Но Элен — особый случай. Созданный ею вокруг моего неказистого типажа ореол таинственности и значимости предполагает, что меня в любую минуту могут убить, вывезти в брюхе транспортного самолета в другую страну и так далее. Шпион я.
— Ты был год без меня, — констатировала Элен, вставая с мата и с хрустом потягиваясь. — Вне меня ты был. Такому зверенышу, как ты, без женщины не прожить и месяц. Так что… Или ты в тюрьме сидел? Если в тюрьме — тогда другое дело. Там, говорят, некоторые мужики педрилками становятся. И остальные их в попку делают. Но у тебя попка твердая, так что ты вряд ли подойдешь на такую роль. А сам, наверно, можешь, да? Делал кого-нибудь в попку?