— Нате, — не ограничился скандальный стрелок, выдергивая из кармана «разгрузки» «РГД-5», и, мгновенно лишив ее предохранительной чеки, швырнул металлический цилиндрик в сторону служебных «Волг».
— Ходу, хлопцы, — распорядился флегматичный скандалист. — Лоб, дай ему по черепу. Он буйный.
— Ага, — согласился Лоб.
Я втянул голову в плечи и зажмурился.
— Ба-бах! — прогремел сзади оглушительный взрыв.
— Ба-бах! — приклад соотнесся с моим затылком, в голове что-то лопнуло, и окружающий мир перестал для меня существовать…
* * *
Ничего хорошего из нашего вечернего общения с плешивым Женей не вышло. Я не мог им дать того, что они хотели, — даже при всем желании. Трагедия этих в общем-то толковых товарищей состояла в том, что они зациклились на каком-то гипотетическом гипнотизере и не желали признавать очевидную истину. Один, я — один. Какой, к чертовой матери, гипнолог?!
Женя был со мной всю ночь — я беспокойно спал, пробуждаясь каждые пять минут, а он сидел на стуле рядом с кроватью, менял капельницы и курил в форточку зарешеченного окна. Видимо, кабинетные обязали его безотлучно торчать при моей персоне в надежде, что я все же скажу что-нибудь стоящее.
Часа за два до рассвета меня одели и потащили вниз, во двор. Завязать мне глаза никто не удосужился, и в процессе перемещения удалось установить, что все это время я находился в двухэтажном особняке, огороженном высоким кирпичным забором.
Во дворе стояли две машины: давешний «рафик» «Скорой» и зеленый «уазик» с военными номерами. Тускло горел фонарь над входом. У машин топтались четверо крепких парней в камуфляже, курили, о чем-то неспешно беседовали. Кабинетные тоже были здесь — стояли несколько особняком, в штатском, молча смотрели, как меня усаживают в «рафик».
— Наручники? — один из кабинетных — русый который — достал из кармана металлические браслеты.
— Да какие, к черту, наручники! — досадливо буркнул плешивый Женя, все это время находившийся рядом со мной. — Он самостоятельно не в состоянии за. Поручень держаться, не то что… Вам придется поддерживать его всю дорогу, а то упадет и расшибется.
— Ну ладно, — согласился русый, пряча наручники, и толкнул брюнета в бок. — Пошли.
Оба кабинетных сели ко мне в салон — а меня усадили на два матраца по центру, прислонив спиной к перегородке между кабиной и отсеком, — и колонна из двух авто тронулась.
— А Женя не поедет? — слабо вскинулся я. — Почему?
— Это любовь, — выспренне произнес русый. — Светлое чувство. Понимаю.
— Он врач, — пояснил брюнет. — Его дело — обрабатывать таких, как ты. В операциях не участвует.
— Это хорошо, — заметил я.
— Чего хорошего? — удивился русый. — Тебе какая разница — участвует он или нет?
— Хороший человек Женя — хоть и гад, — сообщил я свое мнение. — Душевный. Было бы жаль, если бы его вместе с вами завалили.
— На поправку пошел, — весело оскалился русый. — Каламбурит. Это хорошо — клиент будет доволен.
— А с чего ты решил, что нас должны убить? — неприятно озаботился мнительный брюнет. — Откуда такие предположения?
— Это не предположения, — я с натугой ухмыльнулся. — Это факт. Вы предатели. Чеченам соплеменника продаете. А они враги. Они вас обязательно завалят. Мы вот тоже в свое время связались с ними…
— Не хер было связываться с кем попало, — оборвал меня русый. — Нужно быть разборчивее в знакомствах. А мы не предатели. Мы же не друга-соратника продаем. А наемного убийцу, которому по закону любой страны положена исключительная мера. Так что сиди и помалкивай…
Через полтора часа непрерывной езды по ухабистой дороге колонна остановилась. Кабинетные вышли из салона, а ко мне тотчас же залезли двое камуфляжных хлопцев и, оставив двери открытыми, сели рядом, положив автоматы на колени.
Снаружи вовсю свирепствовало мглистое утро. Порывы шквального ветра залетали в салон «рафика» и назойливо лезли мне под куртку. Я быстро озяб и попросил своих стражей закрыть дверь.
— Терпи, мужик, — незлобиво буркнул один из них. — Нам надо за вождями следить — как махнут, тебя тащить туда. Потерпи — недолго уж…
А вожди в это время о чем-то договаривались с высоким горцем в длинном пальто и папахе. Горец стоял на фоне темно-синего джипа «Ниссан», за ним расположились четверо боевиков с автоматами, которые настороженно озирались и ежилисъ от неуютной погоды. Обзор был ограничен, и я не мог определить, в какой местности мы находимся, но где-то невдалеке шумела река, стремительно мчавшаяся меж скал.
— Терек, — сказал я. — Мы находимся недалеко от Сар-пинского ущелья, верно?
— Тебе какая разница? — удивился один из камуфляжных. — Твое дело теперь… Все, Леха машет. Потащили!
Действительно — кабинетный брюнет обернулся в нашу сторону и помахал рукой. Камуфляжные подхватили меня под мышки и потащили к договаривающимся сторонам.
Пока они меня тащили, я осмотрелся и чуть не присвистнул от удивления. Вот так чудеса! Это что — роковое место для меня? И пусть попробует кто-нибудь после этого сказать, что предопределение — плод выдумки фаталистов!
В пятидесяти метрах от нас шумел Терек. Противоположный берег его поднимался высоким обрывом, но в обрыве этом имелась весьма пологая промоина, по которой при желании запросто мог проехать хороший импортный внедорожник. А вокруг нас на необъятном пространстве раскинулись заросли дубового леса. В общем, не буду утомлять: это был тот самый брод с казачьего берега на чеченский. Тот брод, до которого в свое время мы не доехали каких-нибудь ста метров. А вот он — обрыв, с которого мы в свое время лихо сиганули в Терек. Не сами, конечно, — минометчики Рашида помогли…
— Здравствуйте, уважаемый, — проговорил я по-чеченски, изо всех сил стараясь придать своему слабому голосу твердость. — Приветствую вас на своей земле.
Высокий седой горец пристально смотрел на меня немигающим взором, беззвучно шевеля губами и покачивая головой. Ничего хорошего в его взгляде я прочитать не сумел. Сейчас вытащит родовой кинжал и начнет с ходу кастрировать — они мастера на такого рода шутки.
— Здравствуй, сынок, — произнес наконец горец. — Ты очень хороший воин — я знаю. Я даю слово — мы не будем тебя унижать. И еще… Я тебе обещаю, сынок, — смерть твоя будет ужасна…
— Вы уверены, что вам не нужна эта информация? — с хорошо различимым отчаянием в голосе продекламировал кабинетный № 2 — тот, который брюнет. — Я полагаю, вы не совсем объективно оцениваете степень важности предлагаемых вам сведений, уважаемый Гасан! Я полагаю, вы с непозволительной поспешностью отказались от такой замечательной возможности прояснить одну из самых страшных тайн последнего десятилетия, которая по своей значимости сопоставима разве что…