– Забрать ствол с кобурой, – бросил Федя подскочившим юнгам. – Борман – первый боец огневой группы. Наручники с пояса – руки за спину, отнимите мобилу, если есть. Втащите потом в здание.
– Ясно, – Борман-Рома склонились над Ильясом.
– Бортовые – к машине! – негромко скомандовал Федя, обернувшись к грузовику. – Тент – борт – наблюдение – ждать команды. Андрюха, давай со мной...
И вошел в здание.
Андрей отстегнул край тента, выпуская из кузова двух бойцов, и последовал за Федей.
Борман надел на пояс портупею с кобурой. Юнги окольцевали Ильяса его же наручниками и потащили в здание.
Мы с Ленкой тоже решили войти.
Вернее, Ленка посунулась следом за большими мальчишками, а я, на ватных ногах, за ней – как привязанный. Деваться мне некуда, я за нее сегодня отвечаю...
* * *
Никто в нас не стрелял, даже табуретами не кидался, внутри было тихо и казенно, откуда-то с верхних этажей вовсю несло утренне-гастарбекским свежепасикантом.
Так, что тут у нас...
Дверь «дежурки» – нараспашку, на диване мирно покоится еще один милицейский джигит, или джигитский милицей (это уже на ваш выбор) – бездыханен, лоб рассечен, на полу кровь.
Юнги укладывают второго рядом, Рома деловито примеряет портупею с кобурой.
Ясно: второй боец огневой группы.
Федя и Андрей беседуют с бледным юношей. Больше в просторном холле никого нет.
Федя сосет разбитый кулак, негромко, но напористо что-то уточняет. Юноша взволнован и испуган, он слегка заикается и не сразу понимает, что именно от него хотят. В руках у него мел.
– Спасибо, – Федя отечески хлопает юношу по плечу. – Как возня попрет – сразу начинайте забивать. Давай, пометь по-быстрому, да приступим.
Юноша на негнущихся ногах семенит по коридору, помечает мелом двери, добирается до второй лестницы и выпадает из поля зрения.
– Мы с вами – огневая группа, – Федя обращается к юнгам, говорит негромко и спокойно: – Смотреть в оба, быть в готовности. Если увидите оружие – мне сигнал: «оружие»! Палить только по команде. Ясно?
– Ясно.
– Еще раз: стрелять только по моей команде. Если кто-то пальнет без команды – башку оторву.
– Да понятно!
– Вы двое, – а это уже нам. – Стоять здесь, в коридор не заходить. Отсюда все прекрасно видно.
– Да, повелитель! – Ленка покорно кивает – в глазах прыгают бесенята.
– Ну все. Андрюха, давай.
Андрей, открыв входную дверь, отдает распоряжение:
– Заходим тихо, на цыпочках. Без команды никто не вламывается. Вперед!
Бойцы вваливаются в холл. Именно вваливаются: они, может, и стараются двигаться «на цыпочках», но все равно получается шумно – топот довольно ощутимый.
Андрей недовольно морщится, быстро ставит задачи заранее назначенным тройкам:
– Последняя комната. Вперед. Предпоследняя. Вперед...
Отряженные тройки начинают просачиваться в коридор.
Первая тройка не успела дойти до средины коридора – вторая от нас дверь скрипит, распахивается, на пороге возникает заспанное мускулистое существо с голым торсом.
– На!
Вторая тройка, оказавшаяся в этот момент рядом, реагирует мгновенно: существо вбивают обратно в комнату, спустя секунду все трое влетают следом.
– МОЧИ!!! – крейсерской сиреной ревет Федя.
У меня от этого леденящего душу вопля закладывает уши, а кровь в жилах не то чтобы вязнет, а буквально застывает.
Ступор.
На мгновение я перестаю понимать, что происходит и где вообще я нахожусь.
Топот, надсадное пыхтение, разом обрушившийся с верхних этажей дружный перестук молотков, первые удары откуда-то из комнат, скороговорный речитатив командира «Трибунала»:
– Пошли, пошли, пошли!!!
Когда я прихожу в себя, жизнь в общаге уже вовсю бьет – но не ключом, нет, а стальными прутами, и даже не в коридоре, а уже в комнатах с помеченными крестами дверьми.
– А-аа-а-а!!! Оа-а-а-аааа!!! Сссууук-ки....
Из этих комнат слышны вопли и стоны, и – никаких тебе атакующих криков и подбадриваний.
«Трибунал» работает молча.
Я не вижу их, но по отсутствию суеты и даже нормальной для таких случаев сумятицы понятно, что хлопцы действуют слаженно и четко, они хорошо «притерты» друг к другу в совместных акциях.
В коридоре остается одна тройка: первая от нас дверь оказалась то ли аномально крепкой, то ли оборудованной специальными засовами, в общем, они не могут ее выбить, бухают плечами, долбят ногами – все впустую.
– А ну, пустите!
Федя, отодвинув бойцов в сторону, отходит на три шага назад, отталкивается от противоположной стены и пушечным ядром влетает в комнату – совместно с дверью, успешно сорванной с петель.
Да куда бы она делась!
Ленка, воспользовавшись моментом, тоже заскакивает в коридор и, прилипая спиной к стене и быстро двигаясь приставным шагом, снимает, что творится в комнатах. Я, понятное дело, как привязанный следую за ней.
В этот момент мне звонит Леха:
– Почему Первый трубу не берет?!
Голос нашего главного шпиона дрожит от возмущения.
– Да он тут занят немного... У тебя проблемы?
– Это у вас проблемы! «Самооборона» уже «подорвалась»! Четыре машины к вам поехали – человек двадцать. Скоро будут!
– Понял, спасибо...
Тройка, оставшаяся не у дел, пропускает обратно в коридор Федю и забегает в комнату.
Федя довольно сосет второй кулак.
Борман прав: никакой работы за ним не бывает – три секунды, и все лежат.
– Леха звонил! – кричу я – шумно тут, от воплей, кажется, в буквальном смысле стены ходят ходуном. – К нам едут! Двадцать лиц, на четырех машинах!
– Хорошо! – радуется Федя. – А где...
Тут в холл вбегает Руденко с «питерскими», и Федино внимание переключается на вновь прибывших.
– Ну как там? – спрашивает Федя, морщась от криков и истошного девичьего визга, который все это время доносится из последней комнаты.
– Да, когда уже отъезжали – выглянул, – Руденко с любопытством заглядывает в первую комнату.
– Хорошо, будем считать, что сигнал прошел от него.
– А какая теперь разница?! – спрашиваю я. – От него, не от него...
– Да, в принципе... Эй, а ну – назад!
Это Ленке: она уже в конце коридора, азартно ерзает на коленях, снимая действо в той самой, визжащей последней комнате. Оторвалась от опеки, мерзавка, воспользовалась тем, что я отвлекся на звонок.